Ребенок закричал сразу, как только замер крик той, кто мгновение назад стала матерью. Громко заявила о себе новая жизнь.
— О, поздравляю, юная леди, у вас родилась прекрасная, здоровенькая девочка!
Юная леди… Доктор тактично использовал именно эту формулировку, не зная, какое слово предпослать ее имени — «мисс» или «миссис»? Мисс — было бы по-житейски неверно: раз она стала матерью, то какая же она девушка? Миссис — формально неверно: раз не замужем, какая же она, извините, миссис?
Эти соображения не проплыли в голове логично связанными мыслями, а вспыхнули секундной догадкой, не затронув сердца обидой.
Юной леди отныне предстоит существовать на этой эфемерной линии, разделяющей вполне определенные понятия — «мисс» и «миссис». Незамужняя мать… Глава — как там у социологов? — неполной семьи. Семьи, в которой только она и ее дочь, еще незнакомая, но уже успевшая стать для нее самым родным существом на свете.
Тело, еще минуту назад разрываемое безумной болью, наполнилось невероятным блаженством покоя. Самоуверенному племени мужчин доступны все радости жизни, кроме этой: пережить удивительное состояние полного блаженства после уже отступившей боли.
Мысли текли вяло и были легкими и приятными. Они не касались ни того, что предшествовало сегодняшнему событию, ни того, что ждет в будущем.
Акушерка с марлевой повязкой на лице уже запеленала младенца и повернулась к матери с таким видом, будто хвасталась перед той делом рук своих.
— Вот какая у нас красавица, — сказала женщина, и по глазам ее чувствовалось, что повязка скрывает широкую улыбку.
Мать ответила на ее улыбку своей, полностью согласная с определением — «красавица». Сморщенное личико новорожденной уже немного побелело, его обрамляли темные и довольно густые волосики. Надо же — у малышки темные волосы. Разве такое бывает у младенцев? Дочь пошла в отца. Значит, когда мутноватые глазки девочки прояснеют, то наверняка окажутся темно-голубыми, почти синими. Ну что ж, неплохо. Сочетание темной шевелюры с голубизной глаз принесло немало сердечных побед тому, кто еще и не знает, что стал отцом.
— В палату! — распорядился доктор.
Спорые, умелые руки переложили молодую маму на каталку. И та легкость, с какой они это проделали, лишь усугубила поразительное ощущение невесомости собственного тела.
Каталку ввезли в палату, где уже находились две молодые мамы. Пустая кровать у окна предназначалась новенькой. Снова сильные руки приподняли ее, и вот она уже на постели, застеленной ослепительно белым, крахмально хрустящим бельем. Клиника недорогая, но, как оказалось, вполне приличная. А ведь были волнения, хватит ли денег на хорошего врача-акушера. Вот и хорошо, что не пошла на лишние траты. Сейчас ей каждый сэкономленный цент — не лишний.
Она огляделась и поздоровалась со своими соседками, которые ей ответили приветливо, но со снисходительностью старожилов по отношению к новичку. На прикроватных столиках у них стояли скромные букеты. У той, что лежала рядом, цветы чуть подвяли — видимо, их преподнесли дня два назад. У другой букет радовал глаз своей яркой свежестью.
У новенькой столик был пуст. И останется пустым. Но юная леди, судя по всему, не склонна делать из этого трагедию. Полуприкрыв глаза, она отдалась неспешным размышлениям, не привнося в них никакого душевного надрыва.
Дочь… Наступит день, когда маме придется рассказать девочке о тайне ее рождения. Но это будет потом. А пока юной леди предстоит сделать все возможное и невозможное, чтобы дочь росла счастливой. Глава их маленькой семьи будет стараться за двоих.
— Нора Бэкли? — донесся до нее голос. В недоумении открыв глаза, новенькая повернула голову к двери.
— Я Нора Бэкли…
Пожилая женщина с добрым лицом стояла на пороге палаты, держа в руках огромный букет белых роз.
— Это мне?!
— Вам, вам. Молодой папа рвался сам сюда, но ему не позволили. Он поздравляет вас и говорит, что рад девочке.
О Боже! Блаженный покой покинул Нору. И, видимо, надолго…
Мне будет совсем не трудно сказать ему об этом, думала Нора, выкладывая с противня в вазочку горячие, вкусно пахнущие бисквиты.
С улицы послышался приглушенный шум двигателя, и к дому с мягким шуршанием подъехал «пежо». Хлопнули автомобильные двери, и раздался звонкий голос Эвы, перебиваемый низким, густым басом Клайва.
Нора взволнованно перевела дыхание. Казалось, ей не о чем волноваться, тем не менее рука предательски дрогнула и один бисквит оказался на полу. Быстро подняв его, швырнула на стол, потом с грохотом задвинула в плиту противень и машинальным жестом заправила за ухо выбившийся локон светло-шатеновых волос.
Распахнулась дверь, и на пороге показалась раскрасневшаяся от мороза, с горящими от возбуждения глазами Эва. Откинув назад капюшон плаща, девочка небрежным движением руки поправила шапку своих роскошных темных волос.
— Мамочка! Мы катались на лошади! Ты не представляешь себе, какое это удовольствие! Тренер сказал, что у меня хорошая посадка. Мне так хотелось бы иметь собственную маленькую лошадку. Купи мне пони, ну пожалуйста!
Эва явно пошла в отца и для своих десяти лет была довольно высокой девочкой. Вообще, они очень похожи. Оба черноволосые, у обоих темно-синие глаза. Даже своими манерами девочка старалась походить на папу. Конечно, в ней не было той самоуверенности и самодовольства, которые присущи Клайву. Клайв Хартли — настоящий мужчина. Такой не пропустит ни одной интересной женщины, не бросив в ее сторону призывного взгляда. Причем вовсе не потому, что они его уж очень интересуют, — так проявлялась его мужская сущность, только и всего.
