Еще два года назад многим казалось невероятным, что марксизм вновь будет востребован политически. Взгромоздившаяся в левых умах национал-патриотическая идеология выглядела могучей опорой "обновленного коммунизма". Зюганов, его окружение, многообразные иные политики из КПРФ бескомпромиссно утверждали: державный патриотизм - это коммунизм сегодня. С этим не смели спорить даже молодые левые уже усевшиеся за Маркса, пока ситуация не изменилась.
Основная масса российских левых, в том числе молодых, пришедших в политику после 2002 года, и сейчас - патриоты-государственники. К коммунизму их убеждения могут быть отнесены только ценой невероятной абстракции. Говорить о марксизме не приходится - от него они в большинстве пока слишком далеки. И, тем не менее, марксизм начал свое возвращение в политику именно в этом поколении.
Теоретическим марксизмом, в смысле его отдаленности от политики, продолжали заниматься и после распада СССР. Университетская профессура по-прежнему читала лекции с "марксистским душком", при этом взбадривая их изрядной долей патриотических чувств. Исследователи опирались на диалектику, а аспиранты цитировали Энгельса. Но в политике после короткого всплеска революционного сталинизма уверенно преобладал державный "коммунизм". Причину этого не стоит искать далеко: мистический и имперский "коммунизм" был вызван развалом в умах вызванным ломкой социальной и экономической структуры советского общества.
1990-е годы небыли и не могли быть периодом оздоровления марксизма. Даже если наиболее яркие и осмысленные теоретики того периода рвали со сталинской традицией ревизионистского, советского марксизма, на массы и даже на отдельные, сколько-нибудь влиятельные политически, левые круги это не производило впечатление. Все были заняты тем, что защищали советское прошлое и Россию от "преступной банды реформаторов", угрозы НАТО и США. Никто не хотел принимать капитализм, но никто не был и в состоянии разобраться с тем, почему он пришел и куда девался "развитой социализм".
Пока капитализм не закрепился и не оформился при Путине, изолированные теоретики не могли найти даже островка сторонников в протестном движении, где монополию с 1993 года держала КПРФ. Только по мере того как "дикий строй разрушения" принимал в России свои устойчивые черты, почва для марксистов стала постепенно созревать. Капитализм в России оформился как монополистический, а национально-имперское мировоззрение было взято на вооружение как консолидирующее общество в выгодном направлении.
У левых и правых оказалась очень похожая идеология. Что было с этим делать оппозиции? "Единая России" с успехом забирала ее державные лозунги. Вместе с этим обнаружилось, что само общество тоже изменилось. Чтобы получать голоса на выборах нужно было теперь поменьше вспоминать о социализме и побольше налегать на национализм. Это и поторопились сделать, кстати, не без поддержки рядовых членов, лидеры КПРФ. Апогеем их стараний стала совместная с неофашистами демонстрация 1 мая 2006 года. Терпение ряда молодых левых уже успевших перебраться далеко за первый том "Капитала" и приобрести политический опыт не выдержало.
Молодые коммунисты должны были теперь выбирать: молчаливая лояльность или борьба с КПРФ и иной "красной" оппозицией, что, по сути, означало полный разрыв. Одновременно с этим партия державников - "коммунистов" и ее сателлиты делали собственный выбор.
"Обыватель глуп",- так говорил Милюков. Но, как бы не был малоразумен мещанин, у него есть избирательное право. Однако особенность российского государства такова, что избирательное право есть только у зарегистрированных на жилой недвижимости (прописанных) граждан. Фактического права голосовать не имеет как раз та часть общества, которая живет и трудится не по прописке, то есть преимущественно рабочие. Причем, не только промышленные. К тому же огромное количество трудящихся в России вообще не имеют никаких прав - являются иммигрантами из соседних стран.
Политический, а значит, и идеологический выбор напрашивался здесь сам собой.
Советское прописочное избирательное право неожиданно оказалось в современной России буржуазным - цензовым: есть недвижимость - есть голос; снимаешь жилье - ты не избиратель. В дилемме на кого здесь нужно ориентироваться патриотические левые сразу сделали выбор: нужны места в Думе - значит работать нужно с избирателями, а не с мигрантами. Этим, кстати, и объясняется легкость, с которой КПРФ выдвинула на выборах 2005-2006 года в Московскую Думу свои первые антимигрантские лозунги.
Рассчитывая на успех такого маневра, вожди старой "коммунистической" оппозиции не учли только одного: последствия своего решения. Не только для интеллектуалов, но и для всего общества они переставали быть левыми, потеряв последний остаток связи с марксизмом. Для самого марксизма это обернулось началом политического возрождения.
Даже оставаясь в рядах КПРФ, молодые марксисты не могли не заметить, что "коммунистическая" партия все больше не только в политике, но и в повседневных лозунгах расходится даже с самыми умеренными левыми идеалами. Вместе с этим все более заметно стало говорить о себе рабочее движение. Профсоюзы появляющиеся на предприятиях возникших за период стабильности и даже в "благополучной" нефтегазовой отрасли явственно вступали в борьбу с работодателями. Старая же левая оппозиция на местах повсеместно оказывалась на стороне собственников.
