Я неоднократно обращал внимание на неоднородность оппозиционного движения в России в прошедшие годы, и выделял в нем одну тенденцию, которую я назвал «социальной оппозицией». В этой статье я хочу несколько подробней разъяснить, как я представляю себе эту форму оппозиции и ее перспективу. При этом я буду вместо слова «я» употреблять слово «мы», но не потому, что уже имеется много участников социальной оппозиции, разделяющих мои взгляды, — этим я как раз не могу похвастаться, — а исключительно по той причине, по какой так поступают многие авторы научных или публицистических сочинений: слово «я» вызывает у читателя впечатление раздражающей нескромности, тогда как слово «мы» придает тексту вид успокаивающей обезличенности. Назвал я свою статью «манифестом» не из претензии указывать новые пути человечеству, а с целью оттенить литературную форму текста, а именно — его безаппеляционно–декларативный стиль.
Мы называем себя оппозицией социальной, а не какой–нибудь иной, руководствуясь следующими соображениями. Прежде всего мы тем самым хотим отличить себя от исчерпавшего себя диссидентства, от конъюнктурного антисталинизма и антибрежневизма, от либерального и культурного фрондерства, от национализма, от религиозного сектантства, от псевдооппозиционных неформальных групп, использующих перестроечную демагогию советского руководства и временные послабления режима, от притворной игры властей и их холуев в критиков советского общества. Мы находимся в оппозиции не к отдельным негативным фактам советского образа жизни, а к самому социальному строю, к системе власти и идеологии страны, причем не временно, а на все времена, пока существует коммунизм. Для нас состояние оппозиции есть не конъюнктурное средство в каких–то корыстных расчетах, а сознательно избранное жизненное призвание. Называя себя оппозицией социальной, а не политической, мы тем самым хотим подчеркнуть, что не имеем ближайшей целью разрушение социального строя в нашей стране и даже реформирование его; это не означает, что мы принимаем его — это означает, что мы хотим действовать по правилам серьезной истории. Мы — реалисты; если бы нам было известно лучшее социальное устройство и если бы мы были уверены в возможности его реализации, мы стали бы бороться за него без колебаний. Но увы, мы пока не видим такой перспективы; мы ставим перед собой более фундаментальную цель, а именно: борьбу за создание в нашей стране условий, в которых достаточно большое число граждан смогло бы начать обдумывание путей прогресса в интересах широких слоев населения, а не в интересах привилегированных слоев правящей верхушки. В современных условиях никакая оппозиция не способна организовать жизнь общества лучше, чем это делает существующее руководство; тем более в ближайшие десятилетия вообще не предвидится никакая возможность для оппозиции принимать участие в системе власти и управления страной. Поэтому мы считаем бессмысленными всякие политические цели в качестве реалистических целей оппозиции. Мы считаем, что в современных условиях никакие преобразования коммунистического общества, сохраняющие его социальный строй, систему власти и идеологию, не способны радикально изменить образ жизни населения страны. Незначительные же преобразования может осуществить само руководство общества. Мы не хотим в этом становиться его добровольными помощниками. А чтобы созрели здравые идеи радикальной, а не фиктивно–пропагандистской, какой является горбачевская, перестройки общества, и реальные условия для нее, нужен длительный исторический процесс. Мы отвергаем всякий реформаторский авантюризм; мы не намерены дурачить массы соотечественников лозунгами, которые либо в принципе нереализуемы, либо в реальном исполнении ведут в еще худшим последствиям, чем те явления, против которых они направлены. Мы не хотим участвовать в бессмысленных попытках изнасиловать исторический процесс в угоду абстрактным идеям и не считаясь с объективными социальными закономерностями. Мы не хотим участвовать в словоблудии, которое неизбежно возникает в ситуации, когда в оппозиционное движение вовлекаются массы случайных людей, начиная от конъюнктурщиков и кончая партийными чиновниками. Мы намерены быть в оппозиции на основе интеллектуальной добросовестности, здравого смысла и моральных принципов.
Наш статус социальной оппозиции определяется прежде всего тем, как мы подходим к пониманию нашего общества. Мы считаем, что наше общество является коммунистическим, реальным коммунизмом. Мы отвергаем марксистское учение о коммунизме как ненаучное; мы настаиваем на научно–объективном понимании коммунизма. При этом мы имеем целью разрушение всяких иллюзий насчет коммунизма как общества всеобщего благополучия, равенства и справедливости. Мы называем коммунизмом такое общество, в котором имеет место следующее. Ликвидированы классы частных собственников, национализированы или социализированы все средства производства и вообще все сферы человеческой деятельности, имеющие общественное значение, всё взрослое трудоспособное население организовано в стандартные деловые коллективы, основная масса граждан отдает свои силы и способности обществу и получает средства к существованию через свои деловые коллективы, все они суть служащие государства, создана единая централизованная система власти и управления, пронизывающая все общество во всех измерениях, создана единая государственная идеология и мощный аппарат идеологической обработки населения, созданы мощные карательные органы и органы охраны общественного порядка, централизована и унифицирована система образования и воспитания молодежи, сложился устойчивый образ жизни, в результате которого естественным образом воспроизводится коммунистический тип человека и коммунистические общественные отношения. В нашей стране такое общество уже построено — построен самый полный коммунизм. Мы, таким образом, отвергаем марксистское различение двух стадий коммунизма: низшей — социализма, и высшей — полного коммунизма. Определение и различение типов общественного устройства по принципам распределения жизненных благ, а тем более по степени изобилия есть свидетельство социологической безграмотности такого подхода. Если принцип марксистского «полного коммунизма» «каждому по потребностям» понимать не обывательски, не в смысле удовлетворения любых желаний людей, а социологически, то есть в смысле удовлетворения общественно–признанных потребностей, то он реализован в нашей стране давно. Он реализуется вообще во всяком стабильном обществе в более–менее нормальных условиях. Реализация его вполне сочетается с низким жизненным уровнем. А высокий жизненный уровень не есть специфика коммунизма; с этой точки зрения западные страны неизмеримо ближе к состоянию изобилия, чем коммунистические страны. Общество изобилия на основе коммунизма вообще невозможно в силу самих внутренних закономерностей коммунизма. Коммунизм в принципе есть общество дефицита, а не изобилия. Коммунизм не устраняет социальное и материальное неравенство людей, не устраняет несправедливость, насилие и прочие язвы, которые марксизм приписывал классовому обществу прошлого — а лишь меняет их исторические формы и добавляет к ним свои новые.