Глава первая. Старики-разбойники
Такого город еще не видел…
Несмотря на то, что газеты постоянно писали о снижении роста преступности в СССР, преступность никуда не исчезала. Нет, возможно, она и не росла, как правильно заявляли партия и правительство, но кто тот рост мерил? Какими измерительными приборами? Поэтому, бывало, и прохожих грабили, и квартиры обносили, и магазины "чистили". Правда, случалось это не так, чтобы часто. Потому что профилактику органы внутренних дел осуществляли, участковые свой контингент знали и постоянно территорию обходили, сексоты "стучали", то есть, информировали органы. Так что в криминальных сводках большая часть преступлений была из разряда "бытовых": то по пьяни подрались, то муж жене накостылял, то авария какая-то… Ну, и малолетки иногда "рисовались", хулиганили. Серьезный криминал особо не высовывался. Чаще "работали" "гастролеры". Так сказать, "на выезде". А чтобы сберкассу "подломить" — это вообще событие для города на Днепре. То есть, хоть и редкое, но значительное.
Только вот чтобы родная милиция вовремя успела среагировать на такое событие — такое случалось еще реже. Пока приедет бригада на вызов — грабителей и след простыл. А на месте преступления кого задержать или подстрелить — это только в импортных детективах так бывает. У нас было все проще, обыденнее — приехали, допросили, опросили, сфотографировали, пальчики сняли, протоколы написали и уехали. Долго потом еще тянется канитель, пишутся бумаги, летят запросы. И если в течение двух-трех недель никого не найдут — все, глухарь. Висяк.
Но только не в тот раз…
Всякое случалось в Днепропетровске. Были и грабежи, и кражи, и даже убийства. Все было. А чтобы подросток не только задержал матерых грабителей прямо на месте преступления, но и при задержании убил одного из них, а второго покалечил — о таком даже в детективах никто не додумался написать. По крайней мере, в советских. Да и в зарубежных, наверное, тоже. И как убил? Голыми руками! Это в Советском-то Союзе? Прямо, какой-то малолетний Джеймс Бонд!
В общем, город гудел, слухи ходили — один нелепее другого, но самое необычное — все эти слухи были более скромными, нежели реальность. Реальность была намного страшнее…
Но об этой реальности никто так и не узнал — всю информацию о событиях того страшного дня очень быстро засекретили, причем, на уровне Комитета государственной безопасности, а не милиции. А для МВД был издан секретный приказ, который отныне предписывал, во-первых, во всех отделах внутренних дел вооружить дежурную смену автоматами Калашникова, во-вторых, выходить на патрулирование города только с табельным оружием, а в ночное время патрули усиливать до трех милиционеров, причем, третий должен быть вооружен так же автоматом Калашникова.
И никто не знал, что причиной появления этого приказа был обыкновенный четвероклассник. Точнее, не обыкновенный…
…Максим Зверев, одиннадцатилетний советский школьник, не собирался никого убивать. Конечно, он прекрасно осознавал, что все-таки является не совсем обычным мальчиком. Точнее, не совсем мальчиком… И даже совсем не обычным. Потому что обычный мальчик никогда бы не смог, даже будь он чемпионом Советского Союза по боксу — среди юношей, конечно — так вот, даже в этом случае не смог бы он одолеть двух вооруженных бандитов. А Максим одолел! Еще как одолел!
Убивать — этого в его планах не было. Самоутверждаясь в классе, а потом и в школе, стремясь "поставить" себя в драках с местным хулиганьем или боксируя в ринге, он четко соблюдал принцип "не навреди". Понятное дело — сознание взрослого мужика в теле подростка всегда контролирует его поступки. Тем более, если это не просто мужик, а опытный журналист, мастер единоборств, спецназовец, командир диверсионно-разведывательной группы и прочая, и прочая…
Но ведь чертовски трудно иногда определить меру, которой нужно отмерять подносящему тебе, особенно, если подносят вовсе не дары! Психологически трудно дозировать принцип "зуб за зуб", особенно если раньше, в прошлой жизни, привык отвечать ударом на удар и бить в полную силу. Ведь привычка убивать противника сразу, чтобы он не убил тебя — она настолько глубоко въелась в подсознание, что и в теле маленького самого себя Максим Зверев иногда мог не сдержать возникающую ярость. Не бешенство, не неистовство, а именно холодную и расчетливую ярость бойца, которая помогала ему идти на нож и на ствол. Только не подставляя грудь, а мгновенно уходя с линии атаки, тут же оказываться перед противником. И ощущать, как входит в него твой нож. Или как ломает его кости твой кулак.
Максим чувствовал, что порой ведет себя, как отлаженная боевая машина. Эти рефлексы — опередить, сблизиться, уничтожить — были, что называется, прошиты в его матрице, поэтому одиннадцатилетний пионер иногда совершенно автоматически мог совершать действия, которые не имели времени на их обдумывание. Особенно, если времени не было вообще.
В сберкассе все произошло практически мгновенно.
Макс оказался там совершенно случайно. Ведь он знал — несовершеннолетние не могут иметь сберкнижку и делать вклады. Это должны были делать только его родители — скажем, "завести" на него сберкнижку и потихоньку копить там деньги на его совершеннолетие. Банков ведь в СССР не было, точнее, были, но не для всех. Был только Госбанк, и вот в его ведение были переданы государственные трудовые сберегательные кассы. В которых хранили свои сбережения трудящиеся СССР.
