Убитая лежала на спине возле открытой двери лифта. Безмятежность и простодушие юного лица никак не вязались с безжалостными и безнадежными словами: «убийство», «труп», «смерть».
«Она даже не успела испугаться и понять что-либо. И немудрено: со слов медика, она умерла мгновенно, как только острое оружие пробило затылочную кость, пронзило мозжечок и поразило жизненно важные центры в мозге… Сумочка лежит нетронутая, да и серьги с кольцами не сняли… Может быть, им помешали?» — подумал Ильин, сотрудник уголовного розыска местного отделения милиции, вызванный из дома и прибывший на место происшествия с опозданием, когда следственно-оперативная группа уже заканчивала свою работу.
Все было как обычно. Инспектор-кинолог ещё раз пустил по следу рослого кобеля, который вновь уверенно повел за угол к автобусной остановке: может, он просто повторял путь, пройденный какой-то сучкой, оставившей на асфальте весточку о своих желаниях. Надеясь на случайную удачу, члены следственно-оперативной группы продолжали обшаривать весь подъезд и вокруг него, осторожно упаковывая обнаруженные пустые бутылки и окурки, оставленные выпивохами между вторым и третьим этажом. И если присутствие на месте происшествия оперативников «убойного» отдела МУРа не вызывало особого удивления, то присутствие Антонова, сотрудника Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, вызывало недоумение.
Ильин удивился: «А этому-то что здесь делать? Допустим, в МУРе посчитали это очередным преступлением активизировавшегося маньяка-убийцы, но по линии борьбы с организованной преступностью тут явно делать нечего. Уж не считают ли они там, что двадцатилетняя студентка Алла Турбина имеет тесные связи с мафией и та заказала её убийство? Странно, по какой причине РУОП проявляет любопытство к довольно заурядному для огромного города происшествию?»
Одежда на трупе была в беспорядке. Но Ильин знал, что это дело рук не преступника, а судмедэксперта, желающего при первичном осмотре убедиться, что на теле нет иных повреждений, кроме уже установленного. Взгляд Ильина невольно приковывали красивые ноги девушки, обнаженные поднятой юбкой. Преодолев себя, он шагнул вперед, нагнулся и потянул шелковую ткань. Придавленная телом, юбка не поддавалась, тогда он взялся обеими руками за подол и с усилием натянул её на согнутые округлые девичьи колени.
Выпрямившись, он натолкнулся на сочувственный взгляд старого следователя прокуратуры Павлова. Тот ему заговорщически подмигнул:
— И правильно! Нечего гнусные мысли у зевак вызывать. Ей-то, может, теперь и все равно, а родным и знакомым — нет.
Ильин покраснел и отошел в сторону: «К этому знатоку людских душ всегда опасно приближаться — вдруг прочтет в тебе самом что-нибудь такое, в чем и самому себе признаваться особенно не хочется». И он, воспользовавшись моментом, спросил у майора Кондратова из МУРа:
— А что здесь Антонов делает? Часом, эта студентка — не агент международной мафии?
Кондратов, против обыкновения, не поддержал шутливого тона:
— Да я и сам не знаю! Только вот прискакал вслед за нами и наблюдает. Мне тоже ничего не сказал. Ты же знаешь, они там в РУОПе родному брату не доверяют, не говоря уж о сотрудниках других подразделений. Хотя, возможно, все гораздо проще: родители убитой — уважаемые люди, со связями, сообщили о гибели дочери кому-то из своих высокопоставленных покровителей, и государственная машина закрутилась. Вот и прислали Антонова наблюдать, что все сделано правильно.
Объяснение было обоснованным, но и Ильин и Кондратов понапрасну не заблуждались, предполагая наличие более веских оснований для выезда руоповца на рядовое убийство молоденькой девушки. Ильин вздохнул: «Мне как всегда тяжелее всех. Все эти члены следственно-оперативной группы покрутятся да и разлетятся в разные стороны, а искать виновных придется мне».
Безуспешно совершив подворный обход в поисках свидетелей, Ильин отправился в отделение милиции. Возле своего кабинета он увидел светловолосую девушку в белой кофточке и широкой цветастой юбке, чем-то внешне похожую на его бывшую жену Ольгу. А напоминание об их разводе почти год назад всегда портило ему настроение. Но девушка, узнав, что перед ней сыщик, занимающийся убийством Турбиной, поспешила представиться:
— Я Лиля Кормухина, подруга Аллы, теперь, конечно, бывшая. Мне кажется, я знаю, кто её убил.
«Вот это да! Неужели повезло и без особых усилий удастся раскрыть это преступление!» Суеверно сдерживая свое нетерпение, Ильин предложил войти.
Девушка рассказывала сбивчиво, со многими явно лишними деталями, но Ильин её не перебивал, по опыту зная, что лучше дать свидетелю выговориться и тогда, вполне возможно, появится какая-нибудь деталь, которая в дальнейшем может послужить главной ниточкой, ведущей к виновному.
В данном случае, если оставить в стороне эмоции, суть заявления сводилась к тому, что последние две недели Алле не давал проходу, приглашая на дискотеку, парень из их дома по кличке Хомяк. Алла выглядела очень испуганной, так как этот парень был судим, недавно вышел из заключения и неделю назад, будучи пьяным, показал Алле нож, говоря, что ему терять нечего и он все равно заставит её принять его ухаживания. И вот Алла убита, и Лиля уверена, что это дело рук того ухажера, пустившего в ход оружие из-за её несговорчивости.
