C тех пор, как книга "Людской зверинец" (The Human Zoo) была опубликована впервые, прошло более четверти века. За это время население Земли удвоилось — с трёх миллиардов до шести, и эти чудовищные темпы роста продолжают неуклонно увеличиваться. В результате всё более многочисленные толпы людей переполняют города — эти огромные "людские зверинцы". Как ни печально, но проблема, которую я затронул, в настоящее время стала ещё более острой. Поэтому я счастлив, что теперь книга переживает своё второе рождение (Впервые книга была опубликована в 1969 г., второе издание увидело свет в 1996 г.).
За время, прошедшее между первым и вторым изданием, я не преминул воспользоваться шансом поближе рассмотреть некоторые наиболее показательные особенности "людского зверинца". Когда телекомпания «BBC» решила взять мою книгу за основу одной из своих новых программ, на съёмках я познакомился с последними достижениями урбанизации. В трущобах Бомбея, самых страшных трущобах мира, я увидел, насколько могут быть спрессованы человеческие жилища, — даже самые допотопные клетки для животных по сравнению с ними кажутся роскошными апартаментами. В Токио миниатюризация жилья дошла до такой степени, что номера в некоторых гостиницах представляют собой этакие забавные капсулы, куда проживающие втискиваются, как в коконы, и чувствуют себя всё равно что в гробу, оснащённом кондиционером и кабельным телевидением.
В Лос-Анджелесе я исследовал самые недра гангстерских районов и убедился, что междоусобные распри вовсе не канули в Лету. Самый большой город на Земле (сейчас его площадь равна половине Бельгии) поделён разными группировками на сектора с чёткими и неприкосновенными границами. Червь первобытного племенного строя во всей красе процветает в самом центре этого огромного гниющего яблока под названием «мегаполис». Древние пещерные картины и доисторические наскальные росписи сменились современным граффити, первобытные копья — автоматическими пистолетами; ритуальным шрамам на коже теперь предпочитают модные татуировки, а разноцветным перьям на голове — стильные футболки. Все племенные признаки и родовые связи, вроде бы начавшие возрождаться во всепоглощающей паутине города, теперь снова искоренены и превратились в малопонятные законы территориальных группировок. Кое-кто считает, что это признак разрушения, но для живущих в городах сопротивление превращению в безликих насекомых громадного, битком набитого человеческого «муравейника» стало вопросом жизни и смерти.
Мы как представители класса млекопитающих всегда будем бороться за право любой ценой сохранить свою самобытность в животном мире. Есть города, жизнь в которых даже воодушевляет на эту борьбу, способствуя образованию разнообразных местных группировок на любой вкус. Тот, кто ещё не решил вопрос о своей принадлежности к одной из них, скоро поймёт, что тонкая плёнка цивилизации вот-вот будет содрана и разорвана в клочья. Горькая правда такова, что если не найдётся решения этого вопроса конструктивного, то обязательно найдётся решение деструктивное. Градостроители не понимают, что стены и заборы разукрашивают из аэрозольных баллончиков не просто так: гектары серых бетонных плит — это то, что отличает мегаполис от деревни.
Дилеммы "людского зверинца" вовсе не из тех, что решаются сами собой. На последние цифры, характеризующие "период удвоения" (промежуток времени, за который население Земли увеличивается вдвое), просто страшно смотреть. "Период удвоения" для Западной Европы вроде бы приемлемый — 700 лет (и даже 100 лет для Соединённых Штатов — тоже неплохо), так что, казалось бы, проблема перенаселённости отступает на второй план. Но дело в том, что положение вещей в остальной части планеты совершенно иное: например, в Африке "период удвоения" равняется всего лишь 24 годам. Что будет на африканском континенте через сто лет, догадаться нетрудно, и, если не принять особых мер предосторожности, нам придётся давать новое определение понятию "мировой хаос".
В конце 1960-х годов, работая над этой книгой, я как раз отмечал десятилетие своей деятельности в качестве куратора зоопарка. Изучение повадок зверей, заключённых в маленькие клетки, натолкнуло меня на мысль провести параллель между зверинцем и городом. Я увидел в этих пленниках вольеров тех замкнутых и скованных городских жителей, которых каждый день встречаю на улицах.
Любопытно, что с тех пор стало набирать силу некоторое недовольство сложившейся ситуацией: зародилось и росло год от года движение за освобождение зверей. Всё больше людей считали заключение животных за решётки неправильным, и количество посетителей зоопарков снизилось до рекордной отметки. В какой-то степени это связано с тем, что общество начало понимать необходимость заботы о "братьях наших меньших", но мне всё-таки кажется, что это — символ неумолимого прогресса, молчаливое осознание необходимости заботы о других пленниках вольеров — обитателях «зверинца» людского. Не оттого ли мы так страстно желаем выпустить львов и слонов на свободу, что сами в душе стремимся вырваться из тех клеток, которые построили для себя в наших стремительно растущих городах?
