«Не убив медведя, шкуры не продавай».
«Что копал, в то и сам попал…»
Поговорки
Москва, среда, 10.32
Открылась дверь, и из комнаты буквально вывалился мужчина громадных размеров. Рыхлый живот, покрытый черными колечками волос, колыхался, словно мешок с живой рыбой. Спотыкаясь, Сергей нетвердой походкой начал спускаться на первый войтиэтаж дома.
– Ну, вот и хорошо, – пробормотал он бескровными губами, посмотрел на свои лопатообразные ладони и зачем-то вытер их о шорты-бермуды с изображением пляжа, утыканного пальмами. – Вот и хорошо, Гена. Теперь все будет зашибись, сынок.
Он икнул, вытер рот и, прежде чем войти в гостиную, взглянул на висевшее в коридоре зеркало. Усмехнулся. Зеркала были странной прихотью Анны. Его бывшая жена просто тащилась, когда на каждом углу их роскошного особняка она могла любоваться своей стройной фигурой, соблазнительной даже у сорокатрехлетней женщины, матери двоих сыновей.
Теперь, после ее ухода, эти зеркала оказались совершенно бесполезными. Более того, зачастую собственные отражения пугали Сергея, особенно по вечерам. В такие моменты даже не помогала выпивка, и ему постоянно мерещилось, что в дом кто-то пробрался… Кто-то, кто желает плохого ему и Гене, его сыну-инвалиду.
После этого он всегда держал наготове ружье. Однажды нервы Сергея не выдержали, и он дуплетом разнес огромное, размером с человеческий рост зеркало в холле – ему почудилось, что за его спиной кралась горбатая тень, зависнув над ним, словно хищный зверь над жертвой.
Да. Теперь зеркала не нужны. Впрочем, как и весь этот гребаный дом, на который буквально несколько дней назад судебные приставы наложили арест. Только за последний год долги Сергея выросли до таких масштабов, что даже простое упоминание о цифре непогашенной задолженности бросало его в лихорадку, вызывая рвотные спазмы.
На хрен.
На хрен этот дом с зеркалами, откуда ежедневно и даже ежечасно на него пялится совершенно чужое, воспаленное лицо с ввалившимися глазами. Лицо трупа, если быть честным (по крайне мере перед самим собой).
Сергей доковылял до журнального столика, на котором стояла початая бутылка коньяка. Выдохнув, он сделал долгий глоток, зажмурился, скривив губы.
– Все будет хорошо, – снова повторил он, качнувшись. В голове появился легкий шум, и он с трудом подавил в себе желание плюхнуться на диван.
Нет, диван – это будет после. Потом…
У него есть еще одно очень важное дело.
Тяжело шаркая ногами в несвежих носках по пушистому ковру, Сергей потащился в подсобку, расположенную слева от холла. Там у него находился оружейный сейф.
Спустя несколько минут мужчина вернулся в гостиную, держа в правой руке продолговатый кейс, обтянутый буйволиной кожей. Кряхтя, он сел на диван. Задумчиво посмотрел на кейс, осторожно коснулся толстыми пальцами поблескивающих замочков, погладил шероховатую поверхность плотной кожи. Глубоко вздохнув, щелкнул замочками. На его осунувшемся, небритом лице появилось нечто отдаленно напоминающее улыбку.
Еще бы. Мечта многих охотников. Итальянский самозарядник «Piotti Semi» 12-го калибра, сделанный под индивидуальный заказ за пять с половиной миллионов «деревянных». Прицельная планка, предохранитель и спусковая скоба мерцают серебром. На ложе позолоченная вставка с выгравированным: «Сереге, на удачу!»
Толстяк сделал хлюпающий звук, словно сглатывал скопившуюся слизь в носоглотке.
– Че-то давно я эту удачу не видел, – дрогнувшим голосом произнес он, доставая из кейса коробку с патронами. – Где ты, удача? Мать твою.
Он перевернул коробку, патроны, грохоча, покатились по глянцевой поверхности столика. Сергей нащупал один, поднес вплотную к лицу и долго изучал его, затаив дыхание, будто перед ним был не патрон, а бриллиант редчайшей красоты. Затем, словно очнувшись, моргнул, и глаза его приняли осмысленное выражение. Он поставил ружье на предохранитель, проверил затвор, взвел курок. Открыл затвор и, удерживая его за взводную рукоятку, вставил патрон в патронник через выбросное окно. Отпустил рукоятку затвора, с каким-то садистским наслаждением услышав щелчок досылаемого в патронник смертоносного жала.
– Прости, Генка, – прошептал он. – И ты, Вадик, не держи на меня зла. Анька, я люблю тебя. Люблю вас всех.
Он всхлипнул, смахнув выкатившуюся слезу.
– Простите меня!! – неожиданно завизжал он, брызгая слюной.
Оглянулся с ошалелым видом, как если бы впервые оказался в этих стенах.
– Нет. Так… нельзя…
Сергей потянулся к открытому ноутбуку. Открыл в папке «музыка» и после недолгого раздумья включил «Ленинград».
«…как обычно в жопу пьяный, возвращаюсь после пати… – тут же раздался голос Шнура. – Вижу, в подворотне баба, как-то плачет, бля, некстати…»
Сергей ухмыльнулся.
Это по-нашему. Так-то лучше, по крайней мере не так страшно.
Пальцы ухватились за горлышко бутылки, и он запрокинул коньяк, жадно глотая обжигающую нутро жидкость.
Все должно пройти зашибись. Иначе быть не может.
Иначе он не простит себе этого.
(Сереге, на удачу!!!)
Он ни за что не останется калекой. Сергей с содроганием вспомнил один мерзкий ролик, случайно просмотренный в Интернете. Кто-то снял на телефон какого-то болвана после неудавшейся попытки застрелиться путем выстрела в рот. То ли угол ствола был изначально выбран неверно, то ли рука у суицидника в последнюю секунду дрогнула, но этот дуралей остался жив. Пуля попала не в мозг, а, прошив носоглотку, вышла через лоб, практически между глаз. Он сидел на койке, тупо выпучив глаза, а из глотки и рваной дырки на лбу ручьями хлестала кровь.
