Лондон, 1084 г.
Мериель была шлюхой, хотя и предпочитала называть себя куртизанкой… Правда, надо отдать ей должное: в отличие от товарок, она не бродила вечерами под окнами домов, где жили богатые горожане и норманнская знать. Обуреваемые похотью клиенты сами нанимали промышлявших тайными делишками лодочников и, переправившись через Темзу, спешили в Саутуорк, в объятия к веселой подруге.
Мериель, высокая, хорошо сложенная молодая женщина с безупречной кожей, огромными голубыми глазами и полными ярко-красными губами, вот уже шесть лет являлась главной достопримечательностью заведения госпожи Агаты. У нее имелось и еще одно существенное достоинство, привлекавшее мужчин, не любивших осложнять себе жизнь проблемами вроде появления незаконнорожденных отпрысков: Мериель была бесплодна. Первая стерва квартала, Мериель, самоуверенная и бесконечно тщеславная, не могла иметь детей.
— У-у, дрянная девчонка! Осторожнее, ты же не кобылу чешешь! — прошипела она. Ее голос, такой мелодичный и звонкий для клиентов, сейчас звучал грубо и вульгарно.
— Извините, — обронила Джулитта, на самом деле не испытывая ни капли раскаяния. — Просто волосы немного запутались, но сейчас уже все в порядке. — Она снова провела щеткой по мягким как шелк золотистым волосам Мериели и на миг залюбовалась ими. Ей совершенно не нравились собственные непослушные жесткие кудри рыжего цвета.
«Фи, твоя голова смахивает на кусок сырой печенки», — иногда пренебрежительно говорила ей Мериель, но обижаться не стоило: добрых слов у нее хватало только на богатых клиентов.
— Что ты там возишься? Ты ужасно медлительная! У меня мало времени. — Мериель раздраженно оттолкнула руку Джулитты. — Платье! Скорее неси платье. — Она прищелкнула пальцами.
Джулитту так и подмывало швырнуть щетку в это перекошенное от злости и совершенно не красивое сейчас лицо, но она сдержалась. На этой неделе госпожа Агата уже несколько раз отчитывала ее за слишком своенравную натуру. Сейчас, когда мать серьезно заболела, лишний раз кипятиться и нарываться на грубость не стоило.
Джулитта покорно опустила глаза и принесла из соседней комнаты голубое платье. Мериель надела его поверх тонкой, почти прозрачной сорочки. Такие платья с глубоким вырезом и простой застежкой обычно носили кормящие матери, но Джулитта, несмотря на свои четырнадцать, уже знала, что в заведении их носят и надевают совсем по другим причинам. Не раз она видела, как какой-нибудь пузатый торговец запускал толстую красную руку в вырез такого платья и мял груди Мериели так же энергично, как кухарки мнут тесто. Знала Джулитта и о том, что это было только прелюдией к более откровенным играм. На первых порах Эйлит пробовала оградить дочь от всего, что творилось вокруг, но потом сдалась и во всем положилась на ее сознательность.
Джулитта помогла Мериели застегнуть платье и собрала ее золотистые волосы в пучок, терзаемая одновременно презрением и завистью. Молодая женщина сунула ноги в мягкие кожаные тапочки и щедро оросила себя розовым маслом. С минуты на минуту она ждала к себе тучного торговца золотом по имени Эдмунд.
— Убери здесь, — Мериель подошла к дверям и, обернувшись, властным жестом показала на царящий повсюду беспорядок. — Потом спускайся вниз и поможешь мне там. — Она пренебрежительно сморщила нос и добавила: — И приведи в порядок свои волосы. Выглядишь так, словно только что вышла из дремучего леса. — Довольная своим остроумием, она царственной походкой удалилась.
С ненавистью посмотрев ей в спину, Джулитта тряхнула головой, вполголоса выругалась и пробежала пальцами по непослушным волосам, отчего те пришли в еще больший беспорядок. Да, она выглядела так, словно вышла из дремучего леса, потому что она действительно вышла из него. А теперь жила здесь и как могла сражалась за жизнь. Джулитта давно поняла, что жаловаться госпоже Агате бесполезно. Из всех девушек, работавших в ее бане, Мериель считалась самой ценной и дорогостоящей. Доведись ее хозяйке выбирать между шлюхой и четырнадцатилетней дочерью экономки, она бы, несомненно, выбрала первую. На этот счет девочка ничуть не заблуждалась.
Время от времени Джулитта вспоминала о прошлом, и та счастливая пора теперь казалась ей такой же далекой и нереальной, как зимняя песня барда. В ее песне пелось о том, что когда-то в одном красивом замке жила маленькая принцесса. Она имела все, что хотела — лошадей, слуг, великолепные наряды. Весь мир лежал у ее ног. Но в один ненастный день в замок пришла ведьма с севера. Она заколдовала маленькую принцессу, превратив ее в нищую служанку.
Блуждая в своем фантастическом мире, Джулитта мечтала о том, что когда-нибудь нищая служанка снова станет принцессой и вернется в свой замок. «Но, увы, не сегодня», — подумала девочка, обведя печальным взглядом перевернутую вверх дном комнату.
Она с неохотой взялась за уборку. На подоконнике лежало зеркальце в изящной оправе, подаренное Эдмундом Мериели, чтобы она вдоволь могла любоваться своей несравненной красотой. Джулитта взяла его в руки и с любопытством уставилась на свое отражение: тяжелые, темно-рыжие, как гранат, кудри обрамляли милое личико с тонким прямым носом, миндалевидными зелеными с искринкой глазами и дерзким, слегка вздернутым подбородком. Все как у Рольфа. Только полные чувственные губы и широкие брови Джулитта взяла от матери.
