Она была оранжевой. Оранжево-зеленой. Одной из лучших моих работ. Я отверг горшки и вазы и сотворил бутылку – впервые за многие века. Ее изготовление заняло у меня сто двадцать лет – с перерывами, правда. Бутылки занимают у меня либо намного больше, либо намного меньше времени, чем другие изделия, – в зависимости от их предполагаемого предназначения.
Я вдоволь налюбовался бутылкой изнутри, потом перенесся наружу и стиснул левую руку в кулак, так что перстень с печаткой, который я ношу на ней, зарделся алым светом. Когда печатка достаточно нагрелась, я прижал ее ко дну бутылки, пометив готовое изделие знаком Кая Крапивника, мастера по изготовлению бутылок. Моим знаком.
Я отступил на пару шагов, окинул взглядом бутылку, возвышающуюся посреди стола, и позволил себе слегка улыбнуться. Потом я уселся на груду подушек, скрестил ноги и на мгновение расслабился.
Конечно же, бутылки работы Кая Крапивника бесценны – это всем известно вот уже четырнадцать столетий. Не знаю, сколько бутылок я успел сделать за это время. Они практически неуничтожимы. Если налить в них вино, оно остается безукоризненно свежим лет двести. Если поставить в них цветы, они не завянут примерно столько же. И даже если эта бутылка стоит пустой, само обладание ею приносит немалую удачу – в виде богатства, здоровья, счастья и долголетия. Многие в это верят. И это таки правда. Я вплетаю в структуру этих сосудов некоторую часть своей личной ци, и моя воля проявляет себя в творении моих рук.
Истинные ценители готовы на все, лишь бы заполучить для своего частного собрания изделия Кая Крапивника. Чародеи гоняются за ними и используют их в своем ремесле: эти бутылки чрезвычайно полезны в магической практике. Наиболее сведущие специалисты по восточному искусству, работающие при музеях и галереях, знают их наперечет. Существуют даже люди, которые зарабатывают на жизнь исключительно тем, что разыскивают вещички моего производства для богатых коллекционеров.
Оливер О'Киф вошел в комнату бесшумно, словно кот. Он понимал, что я наконец-то завершил работу и теперь, наверное, счастлив – на свой, непостижимый для него лад. Я исследовал свои эмоции и решил, что, возможно, так оно и есть.
Я оторвался от созерцания бутылки и встал. О'Киф улыбнулся мне. Это был невысокий человек, крепко сбитый, но не приземистый, бледнокожий, конопатый, с коротко подстриженными светло-рыжими волосами.
Вне зависимости от того, в каком облике я пребывал, мы с ним составляли весьма контрастную пару.
– Чудная вещичка получилась, босс, – сказал Оливер. – Даже, пожалуй, лучше той зеленой, которую вы сделали в начале восемнадцатого века, – а та мне всегда нравилась больше всех прочих.
– Спасибо, Олли. К этой я и сам питаю особую слабость.
– Сейчас вечер субботы, и в «Небесной пицце» дежурит Тони. Не желаете отметить это дело?
Я улыбнулся.
– И что же мы закажем по такому случаю?
– Ну, вам, как всегда, эти ваши пепперони, – отозвался Олли.
– Точно. И, пожалуй, немного грибочков – если они там свеженькие.
– Лично проверю.
– Само собой. Может, еще колбасы? Опять же, если она будет свежая?
– Прекрасная идея.
– Теперь ты предложи что-нибудь.
– Немного салата из перца-колокольчика.
– Отлично. И еще, пожалуй, надо прихватить несколько бутылок мексиканского пива.
– Несомненно.
– Как там у нас, довольно денег в бочонке?
– Да, конечно. – Я снова улыбнулся. Мы практически всегда брали одно и то же. Но нам нравилось каждый раз обсуждать это заново. Это был наш маленький ритуал, Оливер застегнул куртку и вышел. Я проводил его взглядом. Этот человек был моим слугой. Он служил мне вот уж больше трехсот лет – четыре первоклассных заклинания поддерживали его в хорошем состоянии. Но Оливер не был похож на прочих моих слуг.
Я встретился с Оливером в одном дублинском пабе, куда тот явился, чтобы продать свою скрипку. Я по невежеству поинтересовался, что такое скрипка. И Оливер мне сыграл. В результате я, вместо того чтобы купить скрипку, предложил Оливеру работу. И с тех пор мы не расставались.
Я не слишком-то люблю выбираться в мир людей, и в подобных экскурсиях Олли служит для меня отличным посредником. Он боек на язык, представителен с виду и, похоже, всегда в курсе творящихся вокруг событий. А для этого требуется незаурядный талант, если учесть, как сильно изменился мир за последние века.
Я покинул свою стеклодувную мастерскую и принялся прогуливаться, любуясь развешанной по стенам коллекцией гобеленов. Я мог бы бродить здесь вечно. Моя личная бутылка – а дело происходило именно там – заключает в себе целый мир, никак не зависящий от человеческого времени и пространства. Любая из бутылок, о которых я упоминал, содержит собственный мир. Вы можете наполнить такую бутылку водой и поставить в нее цветы, ничуть не потревожив этот самый мир. Или же, если сумеете отыскать дорогу внутрь, вы можете гулять там, не опасаясь замочить ноги.
Моя бутылка располагает собственной необыкновенной флорой и фауной, куда в числе прочего входит и компания полупризрачных млечных духов. Они обитают в отгороженном занавесом районе, где вот уже тринадцать веков висит туман и моросит мелкий, уютный дождичек. А еще в моей бутылке живут великаны, драконы и прочие твари – одна другой удивительнее.
