Лолита проснулась и взглянула на будильник: через пять минут он должен заиграть. Лолита утопила предохранительную клавишу на медном корпусе, откинула одеяло и сладко потянулась в постели. Она привыкла просыпаться за несколько минут до того, как пунктуальные электронные часы выдадут мелодию "Лунной сонаты", если в этот день должно произойти что-то значительное для неё. Лолита поднялась с постели, подошла к окну и раздвинула шторы. Утреннее солнце ещё холодноватыми лучами вспыхнуло в крепко схваченных бигудями кольцах каштановых волос, заискрилось в глазах. Лолита опустила веки с густыми пушистыми ресницами и выждала, пока глаза привыкнут к колючему свету
Город уже давно проснулся, и по улицам лился бесконечный поток машин, спешили по своим делам люди. Лолите вдруг стало весело и приятно. Она с вызовом вскинула голову и бросила гордый взгляд на дачи и тротуары: ей сегодня не надо идти на работу, не надо одной метаться меж равнодушными высотками, ощущая себя крохотной букашкой. Лолита сегодня взяла выходной за свой счёт. Она склонилась перед фарфоровым горшочком, в котором сидел ребристый кактус, привезённый из далёкой южной страны. Кактус Лолита купила за большие деньги. Он был зелёный, весь в серых колючках, и у него было чудесное имя: Элисьон. Она сама придумала это имя, ибо оно очень пахло Францией. О, страна шарма и женской непосредственности! Сказочная Франция, элегантная Франция! Она манила к себе Лолиту, как в непогоду мигающий маяк манит одинокие корабли. Сколько чарующей музыки, хрустального звона было в одних только словах: Париж. Лион, Верлен...
- Доброе утро, Элик! - сказала Лолита хрипловатым после сна голосом и коротко кашлянула.
- Привет, Лолита, - ответил кактус и потянулся серыми колючками.
- Ты не замёрз сегодня? - Лолита приблизила к нему своё лицо и дохнула теплом.
- Немного. Сейчас поднимется солнце и я отогреюсь. А ты не опоздаешь на работу? - кактус непроизвольно подался навстречу тёплому дыханию девушки.
- Знаешь, Элик, - она осторожно тронула его острым ногтем,- сегодня к нам придёт гость, и я буду дома. Кактус насупился и замолчал. Лолита виновато улыбнулась:
- Ты его ещё не видел, Элик... Это очень хороший человек. Он заберёт тебя и меня с собой в путешествие. Мы даже съездим на твою родину, Элик...
- Я бы хотел побывать на своей родине, - тихо и задумчиво прошептал кактус.
- Ну вот. Мы там поживём с тобой какое-то время под горячим солнцем. И, может, симпатичные твои колючки наконец-то украсит цветок. *
Кактус покраснел от обиды. Однако сказанное было горькой правдой. Под холодным солнцем, которое лениво всходило над этой страной, он, сколько ни старался, никак не мог зацвести. Лолита не заметила, что сделала больно Элисьону. Девушка обрадовалась его сдержанному разрешению на то, чтобы в квартире появился третий, и, забыв обо всём, занялась собой. Сначала она прибрала постель, а потом подошла к зеркалу, и приложив длинный палец к высокому лбу, посмотрела себе в глаза. Показалось, будто между Лолитой, которая стояла перед зеркалом, и тою, что отразилась в нём, на какое-то время возникла граница. Но это длилось только мгновение. И Лолита, которая стояла перед зеркалом, через мгновение была уже чуть иной. Она взяла из шкафа новую простыню и постелила на кровать. Затем натянула наволочку на другую подушку и, взбив обе, положила их в изголовье. Сверху накрыла всё одеялом. Она отошла, придирчиво осмотрела постель и, поколебавшись, завернула наверх угол голубого одеяла. Всё это время кактус молча наблюдал за девушкой. Лолита переставила часы с красного пуфика, что стоял возле кровати, на письменный стол. До прихода гостя оставалось два часа. Она села в мягкий стул, положила на колени белую марлю и начала снимать бигуди. Её голова, будто цветок, распустилась тёмными прядями волос. Лолита завернула бигуди в марлю и спрятала в комод. Она надела своё лучшее платье, которое выразительно подчёркивало тонкую фигуру, надела блестящие туфли на высоких каблуках, причесалась и накрасила лаком ногти. Потом, когда до визита осталось полчаса, она пошла на кухню, достала из морозильника два глиняных горшочка с приготовленными заранее жульенами и положила в камеру бутылку красного вина. Лолита раскрыла газовую плиту, поставила жульены, зажгла в духовке небольшой огонёк и начала ждать. Самое сладкое чувство - это предчувствие чего-то приятного. Но на одном месте она долго не усидела, поднялась и поставила пластинку. Квартиру наполнила мелодия "Лунной сонаты". Лолита очень любила пластинку. И именно по этой причине она несколько месяцев назад приобрела в магазине электронные часы. Одного только не могла понять Лолита: как случилось, что Бетховен не родился французом.
Ровно в назначенное время в дверь позвонили. Лолита встрепенулась, бросилась в коридор открывать. Но остановилась, вернулась назад, взяла в руки Элика, снова виновато улыбнулась, переставила его на подоконник, а потом плотно задёрнула шторы. В прихожую кто-то вошёл, послышалось выразительное чмоканье. Кто-то раздевался. Лолита пригласила Того на кухню, попробовать её лучших жульенов, но Тот, спотыкаясь на каждом слове, с акцентом начал что-то объяснять, и кактус с пятого на десятое понял, что что-то вышло (получилось) не так, и в путешествие Он поедет (отправится) один, и не знает точно адреса, где будет жить, и неизвестно, когда вернётся, а теперь очень спешит. Потом Он и Лолита вошли в комнату, и на смену путаным словам одного пришёл порывистый шёпот обоих. Больше кактус не слушал. Элисьон думал о другом...
