Два розовощеких бутуза, на вид которым было месяцев по шесть, сидели под украшенной яркими разноцветными шарами елкой. Каждый из них судорожно сжимал погремушку в крепком кулачке, но взгляды младенцев были прикованы к целому вороху красиво украшенных коробок.
— Ах, какие они славненькие, — проворковала худенькая высокая женщина лет тридцати и кокетливо заправила за ухо выбившуюся из прически пшеничную прядь. — Просто прелесть, не так ли, Альвина?
— О да, Тивита, глаз не отвести! — восторженно подхватила вторая — темненькая, примерно того же возраста, но небольшого роста, крепко сбитая дама с широкими бедрами.
Двое мужчин, стоящие немного поодаль с бокалами в руках, синхронно закатили глаза, но благоразумно промолчали. Нет дураков лезть под руку жене с насмешливым комментарием, когда та восторгается ребенком. Затопчет!
— Твой Марчик так похож на тебя! — понизив голос до заговорщицкого шепота, сказала Альвина. — Ну просто одно лицо!
Тивита довольно зарделась, но тут же выстрелила ответным комплиментом:
— А твоя Глори — ну просто копия ты!
Теперь пришел черед краснеть уже темненькой.
Мужчины переглянулись и едва сдержали синхронный страдальческий вздох. Если бы кто спросил у них… маркиз Альберт Айверхел, отец Марка, например, был твердо уверен, что сын — вылитая бабушка. И искренне верил, что мальчишка будет не менее одаренным, пусть и в такой неоднозначной и сложной профессии, как некромантия. А граф Фэртан Вейтервин, отец Глории, мрачно подтвердил бы, что его дочь — копия тещи. И с содроганием надеялся, что девочка не унаследует от той бешеный темперамент и страсть к железкам. Второго техномага в своей семье он попросту не переживет.
Но свое мнение каждый из них мудро держал при себе.
— А представь, Альвина! — вдруг вдохновенно воскликнула Тивита. — Вот вырастут наши детки!.. Мой Марчик станет шикарным мужчиной, а твоя Глори — прекрасной девушкой, и мы их поженим!
— Да-да-да! — радостно подхватила та. — И тогда мы с тобой на самом деле станем семьей!
И принялись обниматься.
Альберт и Фэртан все же не сдержали тяжелого вздоха и, не сговариваясь, решили еще выпить.
Младенцы мрачно посмотрели друг на друга и одновременно засветили один другому по лбу погремушкой.
Под потолок каминного зала улетел сдвоенный возмущенный рев.
— Глорька, у меня есть идея!
Рука все-таки дрогнула, и малюсенькая шестеренка, которую я кропотливо прилаживала на место уже двадцать минут, соскочила и упала под стол.
С трудом сдерживаясь, чтобы не рявкнуть вслух что-то из лексикона своей любимой бабушки, я мысленно досчитала до десяти, затем спокойно сняла очки и полезла на поиски беглянки. И только когда шестеренка заняла свое место в коробочке для запчастей, я устало воззрилась на лохматое недоразумение, которое с радостным видом торчало на пороге моей мастерской:
— Марк, какого тухлого зомби? Сколько раз, домкрат мне на ногу, я тебя предупреждала, что здесь нельзя орать? А лучше говорить исключительно шепотом?
— Ну, Глорька, не будь занудой! — заулыбался на все тридцать два мой друг детства и, пройдя быстрым шагом к столу, взгромоздился на него своей пятой точкой, попутно спихнув несколько инструментов. — Гло-о-орька, — провыл он, — у меня иде-е-ея!
Я содрогнулась. Когда этот смуглый красавчик-брюнет, по которому сохнет добрая половина девушек нашего небольшого городка, говорит свое коронное «У меня есть идея!» — значит, на горизонте маячат такие проблемы… Спасайся, кто может. Но за те двадцать лет, что мы друг друга знаем, я уже смирилась.
— Святые шестеренки, Марк, сколько раз просила тебя не звать меня этой… кличкой, — проворчала я и, встав, решительно потянула парня на выход. — Пошли, пошли. А то я тебя знаю… никакого уважения к моей работе!
— Глори, значит, ты согласна?! — сделал радостный вывод этот обормот.
Я закатила глаза. И после этого мне еще будут говорить о женской логике?! Впрочем… Это же Марк. Таких хамелеонов еще поискать. Уж каким я его только не видела!.. От великовозрастного оболтуса до серьезного и очень опасного уже сейчас мага. Причем вторая крайность была более близка к истине. Некромантище, что с него возьмешь?
— Сначала обсудим, — уклончиво отозвалась я, к его огорчению не попавшись в заготовленную ловушку.
Мы вышли из мастерской, и я тщательно ее заперла. Проверила все три замка, включая кодовый, собственного изобретения, и все равно осталась недовольна. Боюсь, как бы близнецы не взломали… К глубокому сожалению моего папеньки, все его отпрыски удались в горячо любимую (и это без кавычек, кстати) тещу, а потому тяготели к железкам, как он презрительно их обзывал, а не к родной ему магии. Вот и мои младшие братцы сбегали с уроков основ стихийной магии, чтобы взять приступом мою мастерскую.
— Глори, у тебя масло на носу, — словно невзначай обронил Марк, стремительно передислоцировавшись из глубокого тыла на передовую.
— Вот зар-р-раза, — недовольно скривилась я и, тормознув друга, решительно направилась к ближайшему зеркалу, которое находилось за поворотом коридора.
Не то чтобы меня так сильно волновало злополучное пятнышко… Но ближе к вечеру возрастала вероятность случайно натолкнуться на праздношатающуюся маменьку. А уж если та узрит что-то подобное, два часа лекций на тему «тыжедевушка» мне обеспечены.
