– Кис, как дела? Чем занимаешься?
– С малышней в зоопарке, – ответил в телефон Алексей Кисанов. – А что? … Опа, похоже, детки собрались пообщаться с тигром! Подожди, Серег, они через ограду лезут, чертенята!
Чертенята – двойняшки Лиза и Кирюша, – пыхтя и тужась, карабкались на заборчик, отделяющий сетку вольера от неразумных посетителей.
– Та-ак, – Алексей сунул мобильник в карман и ухватил обоих за шкирки, – сейчас будем повторять урок. Что я сказал, когда мы входили в зоопарк?
Он поставил детей на дорожку, присел перед ними, заглядывая в ясные глазки.
– Что… – Лизонька посмотрела на небо, – что звери тут настоящие.
Маленькая хитрюшка, она ведь отлично знает, о чем папа говорит!
– Нельзя подходить к решеткам, – честно и виновато пролепетал Кирюша.
– А вы что сделали?
– Мы к ним не подходили! – обиженно заявила дочка.
– Мы только хотели, – признался Кирюха.
– Только хотели на заборчик встать, чтобы получше видеть! – снова лукавила Лизавета.
– Только хотели, значит? Что ж, мы уходим домой, дети. Зоопарк отменяется.
Он протянул обоим руки.
Кирюха скуксился, готовясь захныкать, а Лиза быстро спрятала ручонки в карманы васильковой летней юбочки, гордо вскинула головку и зашагала впереди папы. Охо-хо, что день грядущий нам готовит. Ей еще четырех нет! Ну и характер, ну точно в Сашку.
Сашка – это Александра, жена. И мама соответственно.
– Кис? – раздался приглушенный голос из кармана.
Упс, Серега все еще на связи, Кис про него забыл.
– Тут.
– Закончил строить мелкоту?
– Более-менее. Так что там у тебя?
– У меня нехорошая новость, Леха. Убийство и ограбление.
Кто бы сомневался. Сергей Громов служит на Петровке, 38, где когда-то служил и Алексей Кисанов, ныне трудящийся на ниве частного сыска. Они до сих пор работали совместно над многими делами, помогая друг другу раскрывать преступления, – так что новости у них всегда нехорошие.
– Это срочно, Серег? Я бы предпочел сначала отвезти малышню домой. Оттуда тебе позво…
– Срочно! – сурово перебил Громов. – Очень.
– Ладно, говори. Только покороче. Неровен час, мои шмакодявки еще чего-нибудь натворят.
– Боюсь, Леха, это твой старшой чего-то натворил.
– То есть?..
– Он отправился в деревню Рыбкино, так?
– Откуда ты знаешь?!
– Там в одном доме убийство и ограбление. А Роман снимал соседний, в областном РУВД установили. Он исчез из деревни в ту же ночь, когда случилось убийство, то есть вчера… Хотя, может, и не убийство, а похищение: трупа нет. Только следы крови. Никто не знает, куда и почему Роман смылся, но подозрения падают на него. Жертва – девушка, кто-то из деревни видел, как они общались, подробней не могу сказать. На месте преступления остались какие-то генетические следы и отпечатки. Сравнить пока не с чем, – в доме, который он снимал, отпечатков не нашли, а Роман в бегах. Но областному РУВД, которое взялось за это дело, известно, что это твой сын. Он объявлен в розыск. Они хотят с тобой связаться, Леха. Чтобы взять у тебя генетический материал для сравнения. У отца и сына есть много общего в ДНК, ты знаешь…
– Серег, я что-то не соображу никак… Такого не может быть, ты же понимаешь, что не может! Ромка не мог никого убить! И ограбить не мог!
– Лех, опомнись. Это то, что всегда говорят родственники убийц. А в полиции не забыл еще, как к подобным заверениям относятся?
Алексей промолчал. Он знал.
– Короче, Кис, вот что я предлагаю: смойся куда-нибудь, типа в командировку, чтобы потянуть с анализом. А сам ищи сына. Как найдешь – ко мне веди. Объясни, что он делает себе только хуже, ударившись в бега… И звони, если что.
Алексей с недоумением посмотрел на затихший телефон.
Что это он услышал? Что за бред? Ромка, он не мог… Нет, чушь какая-то!!!
Он с остервенением нажал на кнопки: безрезультатно. Мобильный сына был выключен.
Роман (Двумя неделями ранее)
Тут пели птицы, цвели цветы. Роман не знал ни одного названия – ни растений, ни пернатых. Городской житель, он, кажется, никогда в деревне и не бывал, а теперь удивлялся. Природа здесь вела себя не робким гостем, застенчиво присевшим на краешек каменного ложа мегаполиса, – нет, здесь она была владычицей. Она царила во всем: в деревьях, травах, птицах, в сочном воздухе и даже в людях. Хорошо-то как!
…Хотя нет, он когда-то жил за городом. На даче. Это было давно, Летом.
Лето – так Роман называл свое раннее детство. Наверное потому, что оно было солнечным. Тогда была веселая и красивая мама и веселый добрый па… Нет, не папа. Просто маленький Роман так думал. Но это был не папа, и однажды он перестал быть добрым. Он выгнал их с мамой из дома. И тогда в жизни Романа началась Зима…[1]
Он толкнул старую калитку. Она не открылась – отвалилась. В саду росло что-то невообразимое. Даже дорожка к дому с трудом угадывалась. Не сад, а прерии.
Ступени крякнули под его тяжестью. Развалятся? Нет, обошлось.
Роман вытащил из кармана связку из двух ключей. Андрюха сказал, что большой от нижнего замка, а поменьше – от верхнего… Точно. Повернулись с трудом, заржавели. В этом доме, сказал Андрюха, никто не бывал уже четыре года, с тех пор как бабулю похоронили.