Дом был заброшен и пуст. Холод врывался в него со всех сторон, просачивался и, казалось, жил в каждом углу. А над ванной вообще нависли сосульки. Она покоилась там. Он посмотрел и подумал: «Она начала синеть, ее тело стало заметно голубым — под цвет льда, в который она вмерзла».
Ему мнилось, что она в этом льду как принцесса. Как замороженная принцесса.
Пол, на котором он сидел, был ужасно холодным, но его это не заботило. Он протянул руку и погладил ее.
Кровь на ее запястьях уже давно застыла и превратилась в ледяную корку.
Сейчас он любил ее еще сильнее, чем прежде. Кончиками пальцев он погладил ее руку, будто прикасаясь к душе, которая ушла из этого мертвого тела.
Он не обернулся, когда уходил. Зачем прощаться, когда приходишь повидаться после долгой разлуки?
«Как давно я тебя не видел…»
Эйлерт Берг был не очень счастливым человеком. Он тяжело дышал и буквально видел, как из его легких с трудом, комочками, вырывается его дыхание. Но, как ни странно, здоровье его не особенно беспокоило, это был не тот предмет, который его заботил.
Когда-то Свеа была так роскошна, что после свадьбы Эйлерт едва дотерпел до того момента, когда окажется с ней в супружеской постели. Она казалась такой кроткой, дружелюбной и немного застенчивой, но ее настоящая сущность проявилась довольно скоро, как только поблекли удовольствия юности. Уверенной рукой она засунула Эйлерта себе под каблук и держала его там почти пятьдесят лет; но у него была тайна: первый раз в жизни он увидел возможность получить немного свободы хоть на склоне лет и не хотел отказываться от этой мысли.
Всю жизнь он надрывался у моря, ловя рыбу, и заработанного как раз хватало на то, чтобы содержать Свеа и детей. После того как он вышел на пенсию, денег стало вдвое меньше. А если у тебя в кармане нет ни гроша, то просто невозможно бросить все и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Эта возможность пришла к нему как озарение свыше, и, кроме того, все оказалось пугающе просто. Но в конце концов, если у кого-то есть желание платить сумасшедшие деньги за несколько часов работы в неделю — это их дело. Он не собирался жаловаться по этому поводу. Заначка, припрятанная в деревянной коробке позади компостной ямы, становилась все больше и радовала глаз. И все это только за год. Так что скоро он скопит достаточно, чтобы податься в края потеплее.
Он остановился перевести дыхание перед последним крутым подъемом и размял натруженные руки. Хорошо бы осесть где-нибудь в Испании или, может быть, в Греции. Там он сможет немного отогреться от холода, который пробрал его до костей за всю жизнь здесь. Эйлерт подсчитал, что у него, наверное, будет по меньшей мере лет десять до того, как он отбросит коньки, и мысли об этом помогали ему переносить настоящее. Он с омерзением вспомнил о злобной бабе у себя дома.
Ежедневная прогулка тихим утром была для Эйлерта единственной возможностью побыть в мире и покое и, кроме того, шла ему на пользу, служа своего рода зарядкой. Он всегда ходил одной и той же дорогой, и те, кто знал его привычки, часто останавливались перекинуться с Эйлертом парой слов. Особенно нравилось ему разговаривать с той великолепной девушкой из дома далеко наверху на холме у школы Хокебакен. Она бывала здесь только по выходным, приезжала всегда одна, но каждый раз находила время поговорить о погоде, о том о сем. Кроме того, ее очень интересовала Фьельбака, какой она была в старые времена. Ее звали госпожа Александра. Эйлерт с удовольствием болтал с ней, при том что от нее вообще нельзя было оторвать глаз. Хотя у него, можно сказать, все давно поросло мхом, он, невзирая на годы, прекрасно понимал, какая она красивая. Конечно, в поселке судачили на ее счет, но стоит только начать слушать сплетни, как у тебя точно не останется времени ни на что другое.
Примерно год назад Александра спросила, не согласится ли он присматривать за ее домом, раз все равно проходит мимо, хотя бы по пятницам утром. Дом был старый, его отопительный котел, как и водопровод, довольно ненадежен, а ей не очень бы хотелось приехать на выходные и оказаться в выстуженных комнатах. Она бы дала ему ключ, чтобы он мог заходить в дом и смотреть, все ли там в порядке; в округе уже было несколько случаев взлома, поэтому хорошо бы Эйлерт посматривал, целы ли окна и дверь и нет ли какого ущерба. Эта просьба не показалась ему особо обременительной, тем более что раз в месяц конверт с его именем появлялся в почтовом ящике Александры; в конверте была внушительная, на взгляд Эйлерта, сумма. Кроме того, он думал, что это хорошо — знать и ощущать, что ты делаешь что-то полезное. Тяжело оказаться не у дел, после того как проработал всю жизнь.
Калитку в сад перед входом в дом немного перекосило, поэтому она протестующе заскрипела, когда он открывал ее. Сад был неухожен, и он стал размышлять, не подыскать ли какого-нибудь парня из местных, чтобы помочь госпоже Александре с садом — ведь не бабская это работа.
Он достал ключи и крепко зажал их в руке, чтобы не уронить в глубокий снег. Даже ползая на коленях, в таком сугробе он бы искал их до бесконечности. Ступеньки на крыльце обледенели и стали скользкими, так что подниматься пришлось медленно и осторожно. Эйлерт только собрался вставить ключ в замочную скважину, как вдруг заметил, что дверь приоткрыта. Это его озадачило, но он распахнул дверь и вошел в прихожую.
