Курортные брюки
В нынешнем году я опять собираюсь на курорт, только на сей раз я поеду без брюк. То есть (не поймите меня плохо) я поеду в брюках, но особого курортного костюма заказывать не буду. Один раз я ошибся и больше не хочу...
Расскажу вам, как все это произошло.
В прошлом году я решил поехать на курорт, а потому пошел к портному и заказал легкий летний костюм. Я выбрал материал и попросил портного снять мерку. Портной презрительно посмотрел на меня.
— Я шью на вас пятнадцать лет. К чему мне снимать с вас мерку заново?
Его довод меня успокоил, и я разрешил шить костюм, не снимая мерки. Однако, зная обыкновение наших портных и сапожников выполнять заказ с трехдневным опозданием, подчеркнул, что до пятницы костюм должен быть готов.
— Пожалуйста. Я уезжаю в пятницу вечерним поездом.
— Не беспокойтесь.
— Нужно ли мне приходить на примерку?
Портной опять презрительно посмотрел на меня.
— Примерка не нужна,— ответил он решительно.
В пятницу в восемь часов вечера посылаю за костюмом — костюм не готов. Посылаю в девять часов — костюм не готов. Посылаю в половине десятого— не готов. Костюм принесли только в 10.20, а в 10.44 я отправился в путь.
Я приехал на курорт в субботу, отдохнул, показался врачу, уплатил за лечение, познакомился с несколькими дамами, которые приехали без мужей, и решил, что завтра утром, в воскресенье, я появлюсь в курортном костюме.
Багаж мой состоял из жены, тещи, клетки с канарейкой, кухарки, четырех подушек, трех матрацев и всей кухонной посуды, за исключением плиты, хотя теща предлагала и ее взять с собой.
А завтра — воскресенье. Играет музыка, публика прогуливается. И большинство в курортных костюмах, женщины — в светлых, мужчины — в темных.
Должен тут же уведомить вас, что я вынужден был, даже если бы и не хотел, надеть свой новый курортный костюм, так как на старых брюках неизвестно каким образом появилась дыра на самом неудобном месте.
Достаю я с огромным удовольствием свой новый костюм из чемодана и натягиваю в первую очередь брюки. Я и сейчас не знаю, как меня в тот момент не хватил удар. Вообразите, брюки пяди на две длиннее, чем нужно, и волочатся по земле. Я рвал на себе волосы, проклинал портного и давал зарок никогда больше не брать костюм от портного без примерки... Я был в такой отчаянии, что поклялся не платить портному не только за этот костюм, но и за все то, что шил у него прежде.
Но, увы, эти клятвы не принесли мне облегчения. Воскресенье, на улице играет музыка, публика прогуливается, а я ни старых, ни новых брюк надеть не могу,
Что делать?
И не то чтобы голый, но непристойно одетый, я беру новые брюки в руки и обращаюсь приятным голосом к жене:
— Послушай, душенька, возьми, пожалуйста, брюки, отрежь от каждой штанины по две пяди и подруби.
— Да что ты, разве я сумею? — отвечает жена с этаким злорадством, довольная, что мне придется сидеть дома.
— А почему не сумеешь?
— Да это же дело портного!
— Я знаю, но здесь, на курорте, нет портного, надо посылать брюки аж во Вране. Да и если пошлю, сегодня воскресенье — никто не работает. Ну почему бы тебе не сделать?
— Не говори глупостей. Буду я портить новые брюки!
— Да что тут такого? Просто отрежь да подруби.
— Нет, я не сумею. Потом сам меня ругать будешь.
И что мне, бедному, остается делать? Я беру брюки, иду к теще и прошу ее укоротить брюки на две пяди.
— Что ты, сынок, сохрани меня господь от такого греха! Сегодня ведь святое воскресенье. Ни за какие блага в мире я не взялась бы в такой день за иглу.
Осталась последняя надежда — кухарка. Пошел к ней. А она, как только увидела мое непристойное одеяние и брюки в руках, отвернулась к стене и накрылась передником.
— Послушайте, Кати, будьте так добры...
И я, горемычный, рассказываю ей свою печальную весть.
— Я этого не умею, я никогда в жизни не имела дела с мужскими брюками. Разве только вот несколько раз пришивала к ним пуговицы.
— Но, Кати, как же вы не умеете? Я не требую от вас мастерской работы. Просто возьмите ножницы, отрежьте от каждой штанины по две пяди к подрубите. Это ведь так просто.
— Не могу я. Уходите, прошу вас, а не то заметит госпожа, что вы неодетый в кухню вошли.
Что мне оставалось делать? Выругался я отчаянно, влетел в комнату, бросил штаны на пол, опустил шторы и улегся на кровать, пытаясь найти забвение во сне.
Однако пока я слал, случилось следующее. Сжалилась надо мной моя жена. Видит, все гуляют, а я прикован к постели,— это-то, по-видимому, и тронуло ее. Вошла на цыпочках в комнату, взяла ножницы, укоротила каждую штанину на две пяди, подрубила и повесила брюки на спинку кровати: проснусь, мол, и удивлюсь.
И если бы сжалилась надо мной только моя жена, это бы еще ничего, но сжалилась также и моя теща. Уж такая жестокосердная, и то сжалилась. Перекрестилась сначала перед иконой и вошла потихонечку на цыпочках в комнату. Взяла брюки, укоротила каждую штанину на две пяди, подрубила их и повесила на спинку кровати: проснусь, мол, и удивлюсь.
С одной стороны, приятно, конечно, что моя жена сжалилась надо мной, еще приятнее, что сжалилась надо мной теща. Но на мое несчастье, и Кати сжалилась надо мной.
