Александр Плонский
Кубик Рубика
Фантастический рассказ
На Жемчужине нас было всего два человека - Бон и я. Мы чувствовали себя придатками автоматов и, утверждая свое достоинство, мешали работать им и друг другу.
Время, свободное от так называемых контрольных функций, а точнее, от бессмысленного созерцания дисплеев и нудных споров с компьютерами, мы проводили каждый по-своему. Не знаю, чем руководствовались психологи, вынося вердикт о нашей совместимости, но двух более разных по вкусам и привычкам людей, чем мы с Боном, пожалуй, не существовало.
Бон прихватил на Жемчужину старинный револьвер с несметным количеством патронов и превратил эту миролюбивейшую из планет, на которой не было даже хищников, не говоря уже о воинственных аборигенах, в нечто вроде тира. Мишенью могло стать что угодно: летучая ящерица, сучок-пересмешник, огонь святого Эльма (явление частое в перенасыщенной электричеством атмосфере). А однажды Бон тремя выстрелами подряд выбил три предохранителя, и среди компьютерной братии началась паника...
У меня были иные забавы, я бы сказал, интеллектуального толка. Одно время большой популярностью пользовалась головоломка - кубик Рубика. Чтобы выставить цвета его граней, не зная системы, нужно было перепробовать до 432520032714489856000 комбинаций.
Я перенес кубик Рубика на компьютерную основу. Получилась система модулей, каждый из которых представлял собой самостоятельный компьютер. Модули соединялись друг с другом в различных сочетаниях, причем число возможных комбинаций также составляло 432520032714489856000.
Теперь я мог годами перебирать комбинации в надежде, что одна из них завершится рождением компьютерного гения.
- Чепухой занимаешься, - хихикал Бон, тыча жирным пальцем в пирамиду модулей.
Иногда мне казалось, что он прав. Не знаю, подходят ли определения "кретин", "дебил", "параноик" компьютерам, но именно такие комбинации раз за разом подбрасывал мне "кубик Рубика". Одна из них будто бы воплощала в себе личность Наполеона, другая требовала демократии и гласности, третья страдала манией преследования.
Или вдруг слышался густой бас:
- Не уничтожай меня, я живой!
В таких случаях Бон выразительно хмыкал и палил над моим ухом.
Вероятно, мы ненавидели друг друга. Боюсь, что самые кроткие люди переполнились бы ненавистью на нашем месте. Чего стоила, например, кормежка, которой мы подвергались трижды в день. Лишенная намека на вкус сублимированная пища и бесконтактные внутривенные вливания питательного концентрата довели бы гурмана до умопомрачения!
Иногда Бон не выдерживал и, вопреки инструкциям, подстреливал какое-нибудь местное млекопитающее. Забыв о брезгливости, мы пожирали его, едва обжарив на вертеле.
Хотя нет. Бон вообще не знал, что такое брезгливость, а я вспоминал о ней, когда он плевал мне в тарелку. Меня начинало тошнить, я, чертыхаясь, убегал, а жаркое доставалось Бону, всё до последней косточки.
- Это я тренирую твою волю! - кричал он вслед, облизывая жирные пальцы.
Я же, кипя от бешенства, хватался за свой "кубик Рубика". И однажды мне повезло. Впрочем, не знаю, повезло ли... Поначалу я решил, что это очередной компьютер-параноик:
- Ты пытался синтезировать гения, - заявил он, - поздравляю с успехом!
- В чем же твоя гениальность? - спросил я издевательски.
- Я способен провидеть будущее.
- Докажи!
- Через минуту ты чихнешь.
- Чепуха! - возмутился я и... чихнул.
- Вот видишь, - удовлетворенно проговорил "гений".
- Совпадение! Я простужен, потому и чихаю,
- Ну ладно. Сейчас Бон выстрелит.
В отдалении раздался выстрел.
- Поверил?
- Нисколько. Бон только и делает, что палит.
- Он крикнет: "Посмотри, какую кикимору я подстрелил!"
- Посмотри, какую кикимору я подстрелил! - крикнул Бон.
- И это ты объяснишь совпадением?
Мне оставалось признать свой успех.
С тех пор жизнь превратилась в увлекательную игру.
- Завтра прольется кровь, - пророчила Пифия, (я дал "гению" имя древнегреческой жрицы-прорицательницы Дельфийского оракула).
И на следующий день, когда Бон плюнул в мою тарелку, я разбил ему нос, а он, дав сдачи, расквасил мне губу. Сцена носила комедийный характер, но оракул не ударил в грязь лицом: кровь таки пролилась.
Как уверял Геродот, Пифия занималась прорицаниями в состоянии экстаза. Ее компьютерный тезка был неспособен к экстазу, зато мог прорицать не только словесно, но и визуально: я получил возможность буквально заглядывать в будущее. Жаль только, что оно представало передо мной в виде статичных кадров.
Сперва я заглядывал лишь на несколько минут вперед и, увидев в стоп-кадре споткнувшегося Бона, мчался, чтобы успеть полюбоваться его предстоящим падением.
Потом мне захотелось заглянуть подальше, но Пифия заупрямилась,
- Ты просто не умеешь, - сказал я, постаравшись придать голосу как можно больше презрения.
Если бы Пифия могла, она пожала бы плечами.
- Двадцать лет спустя тебя устроит?
- На первых порах, - ответил я, торжествуя,
- Не пожалеешь?
- Еще что!
- Ну-ну...
Перед моими глазами сменялись стоп-кадры. Бон... Снова Бон... И еще раз Бон... Молодцеватый, не постаревший. С властным взглядом вождя! На газетных страницах - Бон. На развешанных повсюду портретах - Бон. Всюду - Бон! Огромный монумент - Бон! Бюст на столе - Бон!
