* * *
— Порой мне кажется, что моя жизнь — выдумка, и я действую в книге.
— Знаешь, такое чувство и у меня бывало, но я не находила, кому об этом сказать. Боялась, подумают, что ненормальная.
Этот диалог с подругой в канун Нового 1985-го побудил к активному размышлению или, как образно выражался мой университетский профессор, «запустил ежа под череп». Подумалось: мы называем Бога своим Творцом, а ведь писатель тоже творец, только в миниатюре. По отношению к своим героям он — бог. Так почему бы не поэкспериментировать с этой моделью, как делают исследователи, когда объект моделирования недоступен?
Выводы посыпались, словно монеты из игрового автомата в миг удачи. Я воспринимал их, как забавную фантазию, но скоро с удивлением обнаружил: они отвечают на много вечных вопросов, перед которыми пасуют и материализм, и религия.
19 лет спустя в груде старых бумаг я наткнулся на тогдашние записи и нашел их достойными внимания. Компьютерная эра с ее моделированием разума проливает на них новый, дополнительный свет.
По прочтении читатель волен:
а) не согласиться с автором;
б) посмеяться над ним;
в) рекомендовать автору обратиться к психиатру;
г) задуматься и сказать: «Что-то в этом есть…»
Выберите свой вариант.
Леонид Сапожников,
литератор и математик, кандидат технических наук
* * *
Максим Горький метко назвал литературу «второй действительностью» и «зеркалом нашей жизни». Автор романа, повести, пьесы — творец своих персонажей и «второго мира», в котором они действуют. Иными словами — создатель художественной модели нашего, «первого» мира, который мы именуем реальным. Если бы, к примеру, Катюша Маслова смогла познать своего Творца, таковым оказался бы седобородый Лев Николаич Толстой.
В свою очередь, Великий Старец, размышляя о жизни человека, пришел к выводу, что она существует от начала до конца, еще не будучи прожитой:
«Вся моя жизнь от рождения и до смерти — несмотря на то, что я могу находиться в начале или середине ее — уже есть; и то, что будет, также несомненно есть, как и то, что было»
(Л.Толстой. «Дневник», 1 февраля 1905 года).
Эту интереснейшую философскую точку зрения замалчивали и в царское, и в советское время: ну, никак не вязалась она с официальными идеологиями…
Ту же мысль в полуфантастической форме выразил в «Бойне номер пять» Курт Воннегут:
«Самое важное, что я узнал на Тральфамадоре, это то, что когда человек умирает, нам это только кажется. Он все еще жив в прошлом, так что очень глупо плакать на его похоронах. Все моменты прошлого, настоящего и будущего всегда существовали и всегда будут существовать. Тральфамадорцы умеют видеть разные моменты совершенно так же, как мы можем видеть всю цепь Скалистых гор… Только у нас, на Земле, существует иллюзия, что моменты идут один за другим, как бусы на нитке, и что если мгновение прошло, оно прошло бесповоротно».
Заимствовал Воннегут эту идею у Толстого или нет, не имеет для нас особого значения. Скорее всего, она витала в воздухе, и кому как не писателям, творцам «вторых человеков», было ее уловить?
Отсюда только шаг до гипотезы: мы тоже герои Книги, написанной, говоря условно, на небесах. Живем каждый миг в очередной строке — или, если угодно, в очередном кадре фильма, — а листают страницы или прокручивают ленту Там, Наверху. В этом свете понятие Книги Судеб обретает вполне конкретный смысл. Равно как и знаменитое шекспировское «Мир — театр, люди — актеры».
Не стоит, однако, впадать в чрезмерную конкретику и доискиваться, к какой сфере творчества относится наша действительность: к литературе, театру, кино или иной, нам пока неведомой. Даже человек, если он талантлив, может преуспеть в разных видах искусства, а уж Создателю вовсе незачем стеснять себя межвидовыми границами. Все доступно Ему, и только для простоты рассуждений будем считать Его Творчество литературным.
Для чего же творит наш Создатель? Какова его цель? Прежде чем попытаться ответить на этот вечный вопрос, зададим себе другой: для кого Он творит?
Для атеизма, ясное дело, не существует этих вопросов: книга нашего бытия написалась без всякого создателя — вот как если бы из самопроизвольно возникших букв сам собой сложился (и напечатался, и переплелся!) роман «Война и мир». Современные же религии уходят от этих вопросов: «пути Господни неисповедимы».
Так, может быть, Создатель трудится для нас? Применим метод аналогии, спустившись «этажом ниже». Никто не станет спорить, что Лев Толстой писал для своих современников и потомков, а отнюдь не для сотворенной им Анны Карениной или Наташи Ростовой. Напрашивается еретический и крамольный, но вполне логичный вывод: так же и наш Творец! Он создал нашу действительность, которую мы самонадеянно считаем «первой», по образу и подобию собственной, «нулевой», и пишет не «в ящик», а для Общества, членом которого является. В этом Обществе, кроме читателей, есть и другие творцы, подобно тому как на Земле Лев Толстой не единственный писатель. Они создают собственные миры (а кто-то из них, не исключено, соавтор нашего).
Здесь автору впору искать себе укрытие: сейчас последуют обвинения в многобожии и язычестве! Представитель каждой монотеистической религии бросит в меня камень. Но не надо спешить — дайте высказаться.
