Меня зовут Джек Мелюзган, и я прибыл в Торонто пятнадцать лет назад из Бухбарахт-сити. Я приехал сюда, чтобы сообщить одному важному бизнесмену, что его престарелая матушка занемогла и хочет увидеться с ним перед тем, как покинуть земную обитель.
Я позвонил в его фирму в то же утро, когда поезд доставил меня в Торонто, я спросил: «Могу я поговорить с мистером Ступором?» Молодой женский голос ответил: «Я соединю вас с приемной мистера Ступора». «Мне не нужна ни приемная мистера Ступора, ни его стол красного дерева, ни его хрустальная пепельница. Мне нужен мистер Ступор!» – заявил я. Она соединила меня с другим молодым женским голосом, который спросил: «Кто его просит?». Я ответил: «Джек Мелюзган». Некоторое время в трубке царило молчание, а потом меня соединили еще с одним женским молодым голосом, который задан мне тот же вопрос. На этот раз я с некоторым раздражением ответил: «Конрад Аденауэр». Женский голос сказал: «Простите, мистер Аденауэр, но, к сожалению, мистер Ступор сейчас на совещании. Вы могли бы позвонить позже?».
Я позвонил еще раз во второй половине дня и, переговорив с несколькими молодыми женскими голосами, называя себя поочередно: Чингисханом, Элвисом Пресли и Лоренсом Оливье, выяснил, что мистера Ступора сегодня уже не будет. Я позвонил на следующее утро, и мне опять пришлось пройти сквозь строй женских голосов, чтобы в конце концов узнать, что мистер Ступор в Нью-Йорке. На следующий день мне сообщили; «Мистер Ступор сегодня очень занят и на звонки не отвечает».
Так продолжалось несколько недель. Наконец я решил предпринять последнюю попытку (восемьдесят пятую, насколько я помню). Первому женскому голосу я представился как Иоганн Себастьян Бах, второму – как генералиссимус Чан Кай-ши. Когда третий женский голос спросил: «Кто его просит?», ответил: «Вера, надежда и сострадание, но прежде всего сострадание!». «Благодарю вас, мистер Состерданни, – ответил голос, – но, к сожалению, мистер Ступор в данный момент буквально связан по рукам и ногам». «Что же вы его не развяжете?» – спросил я и повесил трубку.
Заинтригованный тайнами делового Торонто, я остался в этом городе и начал работать в фирме, где мне был выделен собственный телефон. На звонки я отвечал сам, и это позволило мне накопить немало интересных наблюдений. Чья-нибудь секретарша звонила мне и спрашивала: «Это мистер Мелюзган?». Я отвечал: «Да». «С вами хочет поговорить мистер Двуголофф», – объявляла она. «Как мило. Спасибо, что вы мне об этом сообщили», – отвечал я и вешал трубку. Раздавался следующий звонок, и другая секретарша спрашивала: «Это мистер Мелюзган?». Я отвечал; «Да». «Одну минутку, – говорила она. – Мистер Трехголофф у меня на проводе». «Боже мой! – восклицал я. – Вы что же, его сушиться повесили?» – и вешал трубку.
Мне звонили посторонние люди и выражали крайнее удивление, получив возможность говорить со мной прямо, без всякого вмешательства и перекрестного допроса. «Это на самом деле мистер Мелюзган?» – часто спрашивали они, и чувствовалось, что они в полном недоумении. Один из них сказал мне: «Но если вы сами отвечаете на звонки, это ведь значит, что абсолютно любой может с вами поговорить?!». Я ответил: «Все мы на этой земле смертны и равны перед богом. Если кто-то хочет со мной поговорить, то и я хочу с ним поговорить».
Так продолжалось несколько лет. Но когда меня повысили в должности, начальство фирмы отказалось дать мне возможность самостоятельно отвечать на телефонные звонки. «У вас слишком солидное положение, чтобы заниматься такой ерундой», – сказали мне.
Поэтому мне дали секретаршу, потом еще двух, и теперь у меня их три. Когда мне кто-нибудь звонит, первая спрашивает: «Какого черта вам надо?», вторая говорит: «Такой занятой и ответственный человек, как мистер Мелюзган, слишком занят и слишком ответствен, чтобы разговаривать со всякой швалью вроде вас», а третья заявляет: «Он на совещании. Его нет в городе. Его сегодня уже не будет. Он еще не вернулся с обеда. Он связан по рукам и ногам, а также вдоль и поперек. Отстаньте и не морочьте голову!».
Мне думается, это очень рациональная система, но в ней есть и некоторые недостатки. Когда моя жена попала в автокатастрофу, я узнал об этом только через несколько часов, так как никто не мог до меня дозвониться.
А сейчас мне хотелось бы сказать вам об одной вещи, которая меня озадачила и, признаюсь, немного тревожит. Сегодня днем я получил телеграмму следующего содержания: «Пытался все утро дозвониться телефону, пробиться невозможно. Связи этим телеграфирую информацию, полученную ваше имя: «Ты, дуралей! Этой ночью твоя душа вызывается ко мне тчк Господь».
По-моему, это какая-то шутка, правда? То есть, я хочу сказать, очень похоже на шутку, вам не кажется? А? Ну скажите же что-нибудь!
