Ксенос и фобос
- Видите ли, в то время я уже верил в
Посещение, но я никак не мог заставить себя поверить
паническим корреспонденциям о горящих кварталах,
о чудовищах, избирательно пожирающих стариков и
детей, и о кровопролитных боях между неуязвимыми
пришельцами и в высшей степени уязвимыми, но неизменно
доблестными королевскими танковыми частями.
А. и Б.Стругацкие. Пикник на обочине
Ксенофобия (от греческих слов Xenos (чужой) и Phobos (страх) -
навязчивый страх перед другими людьми, а также ненависть,
нетерпимость к кому-либо или чему-либо чужому, незнакомому,
непривычному.
Пусть это будет прологом, хоть и не рекомендуется начинать книгу со сцены похмелья
Просыпаться было очень тяжело и болезненно. Просыпаться было просто мутно и тошно. Во рту буквально саднило от сухости - видимо, храпел всю ночь, лежа на спине, открыв рот и закинув голову за подушку. Шею ломило. Наверное, от того же. Голова кружилась, даже лежа, не двигаясь. Глаза упорно отказывались открываться - веки были тяжелыми и как будто даже шершавыми изнутри.
"Приехали уже, что ли?"
Поезд где-то стоял, и видно давно уже, потому что слишком тихо и пусто было в купе, в котором еще вчера вечером они так душевно пообщались с какими-то командировочными из столицы.
- Вставай, сука!- и чем-то твердым в бок.
Ох... Это еще что такое? Больно же!
Василий с трудом открыл глаза и уставился в верхнюю полку, пытаясь сфокусировать взгляд. Голова сразу закружилась еще сильнее.
- О-о-ой...,- простонал он.
- Что, падла, может, похмелиться тебе принести-подать? Встать, я сказал!
Огромная волосатая рука с засученным серым рукавом собрала рубаху на груди, скомкала, и стащила его на пол между нижними полками. Перед глазами все поплыло, внутренности подскочили к горлу, зашевелились где-то сразу под кадыком, и с большим трудом удалось оставить их где-то внутри. Судорожно сглотнув, Василий тяжело поднял глаза от грязного коврика, в который уткнулся носом. Перед ним возвышались две пары высоких черных ботинок, переходящих еще выше в мешковатые темно-серые форменные брюки. Осторожно, стараясь не мотнуть головой, он как жук повозился, неуклюже переворачиваясь на спину, присел на корточки...
- Ох, блин...
- Это он, он,- испуганно защебетала за спинами крупных мужиков в форме и с короткими автоматами, выглядевшими какими-то игрушечными в их здоровенных руках, проводница, еще вечером умильно улыбавшаяся подвыпившим мужикам, радушно приглашающим ее в свое купе.
- Документы! Эй, ты, чмо похмельное, документы есть? Слышь, ты!
- Ща-а-а...,- сухой язык совсем не двигался. Губы потрескались от жажды. Что же они вчера такое пили-то? Ядреное такое... Термоядерное, черт его... И почему все ушли, бросив его одного? Или же он так был пьян, что даже разбудить не смогли? Что вообще происходит? И почему здесь милиция? Проводница, видать, вызвала? Вот ведь гадость-то какая...
- Побыстрее,- раздался скучный голос из коридора.- Поторопите его, ребята.
- Ых-х-х...,- только и смог выдохнуть Василий, когда твердый носок ботинка метко врезался прямо в копчик.- А-а-а! Больно же!
- Шевелись, козел! Документы есть?
- Вот, паспорт...,- механически вытянул, с трудом повернувшись к дверям, из кармана висящей на вешалке куртки кожаную обложку, протянул не глядя в сторону двери.
Пролистали быстро:
- Ага, точно, наш клиент. На выход!
- А что, собс-с-сно, случилось?
- Вперед, говорю! Заждались уже, мать твою!
- Вещи... мои... Ик!- Василий стыдливо прикрыл рот рукой, пытаясь одновременно другой приподнять полку.
- Забудь,- пинок в бок.- Забудь, м-м-мать... Бегом! Бегом, сказано!
Пинками и тычками его выгнали в коридор и, толкая все время твердым и каким-то острым стволом автомата в спину, погнали к выходу. Проводница юркнула в соседнее купе и выглядывала оттуда испуганной мышкой.
Василий, покачиваясь от стены к стене в узком коридоре, перебирал ногами "на автомате", так же автоматически нашаривал рукава наброшенной второпях куртки и одновременно пытался хоть что-то понять. Что случилось-то этой ночью? Почему - милиция? И вообще...
Поезд стоял не у вокзала, а где-то, вроде, на сортировочной, что ли. Рельсы разлиновали серыми параллелями большую площадь. Стояли рядом еще какие-то составы. И у каждого стояла милиция. Выводили под серым мелким дождем каких-то людей, грузили в два небольших автобуса с закрашенными белой краской окнами, и один уже резво тронулся с места, клубя пылью и соляркой. В другой впихнули Василия. Стоявший в проходе милицейский чин что-то черкнул в своей тетради, толкнул его молча на свободное место на переднем сидении, еще раз окинул взглядом наполненный тихими молчаливыми людьми автобус, крикнул сидящему в конце автоматчику:
- Смотри тут!- и выскочил.
Вместо него вошел один из тех, что гнали Василия, и присел на верхнюю ступеньку. Двери закрылись, автобус сразу тронулся.
- А что тут такое? Что случилось-то?- шепотом спросил Василий у соседа.
- Молчать! Не разговаривать!- тут же откликнулся милиционер, пошевелив со значением стволом автомата.
