Кронштадт

Кронштадт

«Кронштадт» — один из лучших романов о Великой Отечественной войне, отмеченный литературной премией имени Константина Симонова. Его автор Евгений Войскунский — русский писатель, бывший балтийский моряк, участник войны, капитан 3 ранга в отставке. Хорошо известен читателям как автор фантастических романов и повестей, но в 80-е годы Войскунский простился с фантастикой и как бы вернулся в свою боевую молодость в романе «Кронштадт». Эта книга о войне на Балтике, о голоде и о любви — своего рода групповой портрет выбитого войной поколения.

В романе воссозданы важнейшие этапы битвы на Балтике, с трагического перехода флота из Таллина в Кронштадт в августе 1941-го и до снятия блокады в январе 1944-го. Но это не военная хроника, исторические события не заслоняют людей. Живые характеры, непростые судьбы. Ценность человеческой жизни на фоне трагической войны — тема, которая проходит через всю книгу. Судьбы ее героев завершаются в 70-е годы XX века. Автор, вместе с главным героем книги инженером-лейтенантом Иноземцевым, как бы всматривается и заново оценивает пережитое грозное время. Споры о прошлом, расхождения во взглядах — это очень непросто. Но выше всего этого фронтовое морское братство.

Жанр: О войне
Серия: Наши ночи и дни для Победы
Всего страниц: 205
ISBN: 978-5-386-08202-4
Год издания: 2015
Формат: Фрагмент

Кронштадт читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

22 июня 1975 года

Всегда тревожно в этот день на душе. Плохо сплю. Отвечаю невпопад на вопросы жены. И весь день, чем бы ни был занят, ощущаю в себе словно бы притаившуюся тень далекого прошлого. Да, теперь уже далекого.

Было, было двадцать второе июня в истории и в жизни моей. Был митинг в училище, а потом — горячка с досрочным выпуском. Был новенький базовый тральщик «Гюйс» — первый в моем послужном списке корабль. Хотите, проверьте: разбудите среди ночи и, не дав опомниться, спросите ТТД — тактико-технические данные этого корабля. Отчеканю без запинки: водоизмещение четыреста пятьдесят тонн, скорость двадцать один узел, длина шестьдесят два метра, ширина семь и одна десятая… Само собой, имеются два дизеля по полторы тысячи лошадиных сил.

Хватит. Не надо меня будить белой ленинградской ночью. И без того я провожу ее без сна. А утром, после короткого забытья, вскакиваю с бредовой мыслью: не загустело ли на морозе масло для смазки головного подшипника?.. И я сижу на краю кровати, закрыв глаза и потирая лоб, и Люся — я чувствую — проснулась и смотрит на меня с беспокойством. А сон все еще не отпускает: слышу, как грохочут по стальному трапу яловые башмаки моих мотористов, слышу их грубоватые голоса, а вот загудели, застонали топливные насосы — ну, кажется, форсунки работают нормально, пятая боевая часть к выходу в море готова…

Слышу Люсин голос:

— Нельзя так резко вскакивать. Тебе не двадцать лет.

Киваю в знак полного согласия. Какое там — двадцать. За пятьдесят. Как теперь говорят, разменял полтинничек.

— Опять сердце? — озабоченно спрашивает Люся.

— Нет, — говорю, нашаривая ногами шлепанцы.

В кухне я выпиваю стакан воды из-под крана. Уф-ф… полегчало… Больше не стучат в ушах топливные насосы. Со двора доносится звяканье металлических сеток. Выглядываю из окна. В гастроном, занимающий первый этаж нашего дома, привезли молоко и кефир. Молодая красивая дворничиха тащит шланг, сейчас начнет поливать. Под липой лежит Джимка, дворовый пес, с утра пораньше разжившийся костью. Он грызет ее, придерживая лапами и поглядывая вокруг честными карими глазами. Люблю смотреть, как собака с глубоким знанием дела грызет кость. Эх, помешала Джимке дворничиха — прямо в него пустила струю из шланга. С сочувствием гляжу вслед убегающему псу. Не дело, не дело, когда мешают… чуть не сказал «человеку».

Мы завтракаем на кухне, и память, неуправляемая сегодня, опять уносит меня на машине времени в ту далекую кронштадтскую зиму. Снова вижу «Гюйс», вмерзший в блокадный лед, вижу тесную кают-компанию с географической картой на переборке, а посредине стола — супник с темно-коричневым варевом из чечевицы, и Андрей Константинович наливает горячего супу в тарелку, стоящую перед Надей. И она, изголодавшаяся, принимается за еду… не снимая платка, в который замотана… не поднимая глаз…

— Что? — спохватываюсь я, взглянув на Люсю.

— Третий раз спрашиваю — чаю тебе налить или кофе?

— Кофе.

— Что с тобой сегодня, Юра? Правду скажи, сердце не болит?

— Не болит нисколько.

— Находит на тебя… — Люся ставит передо мной чашку пряно пахнущего кофе. — Сейчас, — говорит она, — Таня приедет.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось. — Люся сокрушенно вздыхает. — Решила уйти от Игоря.

Ну, это не в первый раз. Кажется, в третий. Что там у них происходит? Жили душа в душу, а с прошлого лета, вот уже почти год, ссорятся и ссорятся… Я пытался вмешаться, хотел помирить их, но мне твердо дали понять, чтоб я не лез не в свое дело. Не Игорь, нет, — он всегда вежлив со мной. Таня дала понять. Моя дочь не очень-то со мной церемонится.

— На этот раз из-за чего? — спрашиваю.

— Да все то же, — неохотно отвечает Люся. — Перестали ладить… перестали понимать друг друга…

После завтрака беру ведро с водой, тряпки и спускаюсь во двор. Надо помыть машину после вчерашнего дождя. Вот он, мой «Запорожец», смирненько стоит в стойле среди других машин во дворе нашего огромного дома. Очень не удачным оказался синий цвет — страшно маркий. Чуть прошел дождь — начинай постылую возню с мокрыми тряпками. Ничего не поделаешь: любишь кататься — люби и машину мыть.

Сосед с седьмого этажа, молодой врач-невропатолог, возится рядом со своими «Жигулями» — что-то привинчивает, что-то отвинчивает, у него машина как игрушка, там все есть — и радио, и автомобильный магнитофон со стереозвуком, и дорожный холодильник, только кино нету. Сосед привинчивает новое сферическое зеркало заграничной выделки. Привинтил, удовлетворенно закурил, выкладывает мне новый анекдот. Он начинен анекдотами по уши. Рассказывает и сам жизнерадостно ржет. Я из вежливости посмеиваюсь.

Но мысли мои блуждают в далеком прошлом. Воспоминания обрушиваются как волны на берег, разбиваются на брызги… откатываются… набегают вновь…

Было, было двадцать второе июня в жизни моей. Тоже, как и сегодня, было воскресенье. Жизнь резко переломилась в тот день. Протрубил рог, и мы выступили поутру. Слышу прерывистые, требовательные звонки боевой тревоги, слышу грохот матросских ботинок по трапам и стальным палубам…

А вот и Таня. Она входит во двор, легкая, быстрая, в голубых джинсах и обтягивающей пестрой кофточке с газетными текстами. С плеча свисает большая сумка. Приятно смотреть на мою дочь — на ее красивое, будто из белого мрамора высеченное лицо с копной черных волос, с большими и смелыми зелеными глазами. Таня увидела меня, подошла, улыбаясь, чмокнула в щеку.


Еще от автора Евгений Львович Войскунский
Экипаж «Меконга»

С первых страниц романа на читателя обрушивается лавина загадочных происшествий, странных находок и удивительных приключений, скрученных авторами в туго затянутый узел. По воле судьбы к сотрудникам спецлаборатории попадает таинственный индийский кинжал, клинок которого беспрепятственно проникает сквозь любой материал, не причиняя вреда ни живому, ни мертвому. Откуда взялось удивительное оружие, против какой неведомой опасности сковано, и как удалось неведомому умельцу достичь столь удивительных свойств? Фантастические гипотезы, морские приключения, детективные истории, тайны древней Индии и борьба с темными силами составляют сюжет этой книги.


Ур, сын Шама

Фантастический роман о необычной судьбе землянина, родившегося на космическом корабле, воспитывавшегося на другой планете и вернувшегося на Землю в наши дни. С первых страниц романа на читателя обрушивается лавина загадочных происшествий, странных находок и удивительных приключений, скрученных авторами в туго затянутый узел.Для среднего и старшего возраста. Рисунки А. Иткина.


Балтийская сага

Сага о жизни нескольких ленинградских семей на протяжении ХХ века: от времени Кронштадского мятежа до перестройки и далее.


Химера

Две фантастические повести — «Химера» и «Девиант» — примыкают к роману своей нравственной проблематикой, драматизмом, столь свойственным ушедшему XX веку. Могут ли осуществиться попытки героев этих повестей осчастливить человечество? Или все трагические противоречия эпохи перекочуют в будущее?От автора. В 1964 году был опубликован написанный совместно с И. Лукодьяновым рассказ «Прощание на берегу». Мне всегда казалось, что в этом рассказе, в его проблематике таятся неиспользованные возможности. Обстоятельства жизни не позволили нам вернуться к нему, а в 1984 году И.


Искатель, 1969 № 05

На 1-й стр. обложки — рисунок Г. ФИЛИППОВСКОГО к повести Льва Константинова «Схватка».На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к научно-фантастическому роману Е. Войскунского, И. Лукодьянова «Плеск звездных морей».На 3-й стр. обложки — рисунок В. КОЛТУНОВА к рассказу Даниэля де Паола «Услуга».


Девиант

Две фантастические повести — «Химера» и «Девиант» — примыкают к роману своей нравственной проблематикой, драматизмом, столь свойственным ушедшему XX веку. Могут ли осуществиться попытки героев этих повестей осчастливить человечество? Или все трагические противоречия эпохи перекочуют в будущее?…У героя повести изредка проявляется странный дар: иногда на него «находит»… вроде озарения… и он вдруг видит то, что обычному взгляду не видно, скрыто временем или расстоянием.


Рекомендуем почитать
Здравствуй, мама!

С годами, став взрослей и в чувствах строже.Вдруг сердцем начинаешь понимать.Нет человека ближе и дороже.Чем женщина, которой имя - Мать.


Дневник почтальона

«Люди приходят по одному и группами, переносят свои страдания на бумагу и уходят умирать...» .


Дело об абсолютном нуле

Сумасшедший ученый Альберт Кром изобрел лучи, которые замораживают живое вещество до абсолютного нуля. Но зачем ему было похищать миллионера Дэнжерфильда и требовать выкуп?


Восковое яблоко

В романах, написанных Д.Уэстлейком под псевдонимом Такер Коу, действует один и тот же герой — бывший сотрудник нью-йоркской полиции Митч Тобин, уволенный за то, что предавался амурным утехам в то время, как его напарник погибал в перестрелке с преступниками. Тяжело пережив последствия своего трагического легкомыслия, он берется частным порядком расследовать преступления, в которых замешаны люди с изломанной судьбой, а подчас и больной психикой.


Новогодний бой (73 параллель)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дневник боевика

Методическое пособие подготовлено на основе добытых оригиналов документов по обучению диверсионно-террористических групп на территории Чечни, а также опыта ведения боевых действий с чеченскими бандитскими группировками в августе-октябре 1999 года.Пособие предназначено для изучения тактики действий чеченских бандформирований личным составом разведывательных, мотострелковых, десантно-штурмовых подразделений ВС РФ и специальных подразделений ВВ МВД, а также для практического использования при выработке контрмер в борьбе с диверсионно-разведовательными группами и бандформированиями.


Чеченское танго

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Гневное небо Тавриды

Аннотация издательства: Документальная повесть и очерки о действиях морской авиации в боях за освобождение Крыма, о подвигах отважных воздушных бойцов-черноморцев, многие из которых, как и сам автор — в то время командир звена бомбардировщиков-торпедоносцев, — удостоились высшего признания Родины звания Героя Советского Союза.Для массового читателя.lenok555: Третья книга мемуаров В. И. Минакова, предыдущие — "Фронт до самого неба" и "Командиры крылатых линкоров".


Белый флаг над Кефаллинией

8 сентября 1943 года, правительство Бадольо, сменившее свергнутое фашистское правительство, подписало акт безоговорочной капитуляции Италии перед союзными силами. Командование немецкого гарнизона острова отдало тогда дивизии «Аккуи», размещенной на Кефаллинии, приказ сложить оружие и сдаться в плен. Однако солдаты и офицеры дивизии «Аккуи», несмотря на мучительные сомнения и медлительность своего командования, оказали немцам вооруженное сопротивление, зная при этом наперед, что противник, имея превосходство в авиации, в конце концов сломит их сопротивление.


Крылом к крылу

На наших глазах в годы Великой Отечественной войны французские летчики полка «Нормандия — Неман» самоотверженно и храбро дрались за правое дело. Я видел, как они всегда рвались вместе с нашими соколами в бой с фашистскими захватчиками. В этой небольшой книжке, как солнце в капле воды, отразилась боевая дружба, сцементированная братской кровью героев в кровопролитных боях с гитлеровскими ордами, дружба двух великих народов — СССР и Франции. Ведь Москва и Париж — под одним небом. Я знал лично и работал на фронте с генерал-майором С. П. Андреевым — бывшим командиром 3-й гвардейской Смоленской ордена Суворова II степени и Кутузова II степени бомбардировочной дивизии резерва Главного командования.


Первый день – последний день творенья

Документальная повесть «Первый день – последний день творенья» – одно из последних произведений Анатолия Игнатьевича Приставкина, в котором автор вновь и вновь возвращается к теме своего военного детства… «Писатели, пишущие о войне, – это, как правило, писатели воевавшие, фронтовики. Но те, кто тогда был подростком, видели другую сторону войны, другую ее изнанку, потому что война – такое специфическое явление, у которого нет “лица”, есть две изнанки. Так вот этой войны, в тылу, “подростковой”, фронтовики не знали», – вспоминал Приставкин.


Кукушата, или Жалобная песнь для успокоения сердца

Роковые сороковые. Годы войны. Трагичная и правдивая история детей, чьи родители были уничтожены в годы сталинских репрессий. Спецрежимный детдом, в котором живут «кукушата», ничем не отличается от зоны лагерной – никому не нужные, заброшенные, не знающие ни роду ни племени, оборванцы поднимают бунт, чтобы ценой своих непрожитых жизней, отомстить за смерть своего товарища…«А ведь мы тоже народ, нас мильоны, бросовых… Мы выросли в поле не сами, до нас срезали головки полнозрелым колоскам… А мы, по какому-то году самосев, взошли, никем не ожидаемые и не желанные, как память, как укор о том злодействе до нас, о котором мы сами не могли помнить.