Со стволов тихо струился дымок, плечо ныло от отдачи.
Нет лучшего способа снять напряжение, чем разрядить оружие в подозрительный полумрак за спиной. Особенно – сразу все шесть стволов штуцера двенадцатого калибра. Вроде знаешь, что ни во что не попал, но на душе как-то спокойнее.
Назар облизал пересохшие губы, нервно рассмеялся. Наверное, просто перетрусил. Место здесь жуткое, проклятое – вот и мерещится всякое. Он огляделся, втягивая голову в плечи. Ничего себе, сократил путь – влез-таки в запретный район. Так что пенять не на кого – надо идти вперед и молиться, чтобы святые помогли добраться домой живым и в здравом рассудке.
А не спятить здесь трудно. Ряды огромных железных фигур замерли навеки, как мрачные статуи в честь воинов Судного Дня. Они и впрямь напоминали солдат Преисподней – древние машины убийства, боевые роботы, по какой-то причине так и не дошедшие до города. Это настоящий Некрополь Проклятых – так зовут в Лавре здешних железных демонов.
Выбрасывая горячие гильзы и забивая в стволы оставшиеся шесть патронов, Назар мрачно подумал, что до Лавры осталось больше половины пути и шансы добраться тают на глазах.
Проблема в том, что он остался один.
Послушники никогда не передвигаются в одиночку. Тем более – первогодки. Так уж получилось, что из всего дозора уцелел лишь он – самый непригодный для поставленной цели.
Просто потому, что струсил. Спрятался, когда братья приняли последний бой. И сколько бы он ни утешал себя тем, что хоть кто-то должен уцелеть, чтобы принести тревожную весть в Лавру, – он все равно останется трусом. Пусть даже не сам он спрятался – это дьяк затолкал его в погреб, когда вокруг уже вовсю бесновались муты, – все равно…
– Заткнись! – закрыв глаза, приказал он самому себе. – Ты знаешь: так было надо!
Он заставил себя открыть глаза и обернуться туда, откуда отчаянно пытался уйти. Смерть ползла по пятам со стороны заката.
Беда всегда приходит с Запада. Так уж повелось на этих землях.
Вот и теперь мерцающая багряная полоса над горизонтом не оставляет надежды. Впереди медленно надвигающейся смерти ползет страх – тянется своими ледяными отростками, стремясь уничтожить еще до прихода настоящей опасности.
Назар всем телом впитывал этот ползучий страх, и даже защитная молитва не избавляла от этого удушающего чувства. Он не из слабаков – таких не отправляют в дозор на дальний скит. Это все оно – сияние Запада, проклятье древнего города, – давит, проникает сквозь кожу и разъедает мозг.
Резкий, высокий и раскатистый треск вывел его из оцепенения. Назар поднял голову, медленно огляделся, вслушиваясь в сумерки. Потные пальцы судорожно вцепились в холодный металл штуцера.
– Чур меня чур! – прошептали сухие губы. – Всех ненавидь, а меня не увидь!
За языческий заговор легко отхватить епитимью от святых отцов, но сейчас не до богословских диспутов – страх смерти сильнее страха перед мелким прегрешением.
И снова он – болезненно отдающий ультразвуком стрекот. И еще раз так же, но более глухо – теперь уже с другой стороны.
Назар сжал зубы, невольно пригнулся, ловя боковым зрением движения теней. Что там пряталось, в бескрайних развалинах пригорода? Что бы там ни было – оно плотоядное и злобное, потому что другое не будет красться по пятам и устраивать засаду. И еще хуже: оно не одно.
Его взяли в клещи.
Этого стоило ожидать. Страх гонит всех – и людей, и монстров, замешивая водоворотами злобы и ненависти. Согнанные вместе, все твари начинают пожирать друг друга, как пауки в банке. Вот и его затянуло в эту мясорубку.
Никогда ж не думал, что дело так обернется! Что старое предание окажется правдой, что снова двинется на город старая напасть. Верил, что так и проскучает в молитвах да дозорах на окраине изведанного мира. Из города-то горизонта не видно – вот Лавра и посылает дозорных в дальний скит. Пятнадцать лет уж не было такой беды, все стали забывать о ней, как о бредовом кошмаре. Однако так уж устроен мир – рано или поздно зло напомнит о себе и вернется, чтобы испытать на прочность силу твоего духа.
Приземистая тень резко вынырнула из-за темного железного силуэта. Сама манера двигаться – резкая, разбитая на короткие, непредсказуемые рывки, выдавала в ней природного убийцу. Плоский лоснящийся панцирь не меньше метра в поперечнике и загнутый кверху сегментарный раздвоенный хвост с двумя острыми жалами. Здоровенные щелкающие клешни перед крохотной головой и омерзительные, мохнатые паучьи ноги – кошмарный гибрид гигантского паука и скорпиона. Их так и прозвали – скорпы. Безжалостные жнецы смерти.
Назар осенил себя священным знаком, пролепетал молитву. И лишь после этого вспомнил об оружии.
Дальше сработал рефлекс. Назар резко ушел в сторону, отмахнувшись тяжелым штуцером, как противовесом. И только после понял, что заставило его это сделать: подсознательное ощущение того, что показавшаяся тварь всего лишь отвлекала внимание. Мимо, едва не сбив его с ног, плюясь ядом, пронеслась вторая – хотела небось наброситься со спины. Однако не вышло, и изогнутый хвост с двумя жалами, промазав, хлестнул по бетону. Промах взбесил чудовище. Гигантское членистоногое развернулось мгновенно, прыжком, – и над головой послушника взвился сегментарный хвост.
