"К своему великому изумлению, я однажды сделал открытие, что ближе к истине стоит не взгляд врачей, а взгляд профанов, наполовину опутанный еще предрассудками".
Зигмунд Фрейд "О сновидении".
Тайна в XVIII веке
Год 1725 от Р.Х.
В роскошном кабинете, обшитом дубовыми панелями, во дворце Александра Даниловича находилось двое. Сам хозяин, Светлейший князь Российской империи, господин Меньшиков, и молодой офицер в форме лейб-гвардии Преображенского полка, ни титулами, ни должностями в те поры никакими не отмеченный.
Старый князь задумался и сидел, подперев голову рукой. Взгляд его был устремлен на огонь, пылавший в камине. Был он уже не молод и на лице его под глазами залегли морщины глубокие.
Поручик, боясь нарушить мысли вельможи, украдкой смотрел на постаревшего мужчину и ещё раз подумал о превратностях судьбы. Сын конюха, бывший царский денщик Алексашка Меньшиков, волею государя Петра Алексеевича стал генерал-губернатором Ингрии, Карелии и Эстляндии, губернатором Шлиссельбурга, а затем и губернатором новой северной столицы Санкт-Петербурга, герцогом Ижорским, светлейшим князем, герцогом Ингерманландским, первым статс-министром и первым генерал-фельдмаршалом армии* (*А.Д.Меншиков был первым в русской истории дворянином, кто удостоился герцогского титула).
Положение при дворе у этого человека было исключительное. Он пользовался почестями, недоступными ни одному другому человеку в империи. При его особе находились пажи и гоф-юнкеры из знатнейших семей России. Он был пожалован императором Священной Римской Империи в имперские графы и князья. Копенгагенский, Дрезденский и Берлинский дворы жаловали ему высшие ордена.
"Вот бы им мне хоть толику малую от счастья сего мужа именитого, — думал про себя поручик. — И отчего так бывает, что дает судьба одним много, а иным ничего? Вот батюшка мой при Петре Алексеевиче с первых дней в солдатах служит. А чего выслужил? Всего-то чин капитанский в полку пехотном. А ран на теле его поболее чем у сего князя".
— Очнись, поручик, — голос князя вывел офицера из раздумий. — Спать сюда зван?
— Простите великодушно, ваше сиятельство, — извинился офицер. — Но вы не изволили начинать разговор и я ждал.
— Я звал тебя, поручик. Времена тяжкие, — вздохнул князь. — Тучи сгустились над моей головой и многие отвернулись от меня. Государь гневен и сегодня я мог не вернуться из его дворца. На коленях просил его простить. Смилостивился и только штраф с меня взял 250 тысяч рублей. Правда, должностей лишил. Теперь я не Президент коллегии военной и не генерал-фельдмаршал. Но, боюсь, дело этим не кончится. Царь комиссию назначил для проверки моих дел.
— Я слышал о ваших затруднениях, ваше сиятельство. И вы можете на меня рассчитывать. Я помню, чем вам обязан. Хотя вы и забыли обо мне потом.
— Забыл? Я сделал тебя офицером гвардии. А что выше не поднялся, то радуйся, а не переживай. Те, кто высоко поднялся благодаря мне, теперь в застенках у Ушакова соловьями поют. Эх! Грехи наши тяжкие.
Поручик вздрогнул при упоминании о грозном генерале Андрее Ушакове.
— Тебя я вызвал с одной целью. Повезешь сундук с деньгами к одному монастырю. Там его схоронят. А то император и на них руку наложит.
— А много ли денег в сундуке?
— Много. Миллион.
— Сколько? — у поручика парик съехал в сторону.
— Миллион рублей. Да еще кое-какие драгоценности. Но смотри, поручик, если уворуешь…
— Будь в надеже, князь. Мое слово крепко.
— Потому и верю тебе.
Меньшиков встал с кресла и стал ходить по кабинету, стуча каблуками по паркету.
— Сколько человек охраны будет при мне и когда ехать? — спросил офицер.
— А сколь слуг то у тебя?
— Слуг? — удивился поручик. — Да помилуй, князь. Откуда слуги-то? Жалование-то всего 10 рублев, да и то сколь времени не плачено. Один денщик Данилка. Вот все мои слуги.
— Вот с ним и поедешь.
Поручик опешил и несколько минут молчал.
— Чего молчишь? — строго спросил Меншиков.
— А того молчу, что ты шутишь со мной, князь. Да в нынешнее время и сотней золотых червонцев выходить опасно. А то миллион! Я такие деньжищи и во снах не видывал. А ты предлагаешь мне с такими деньжищами вдвоем со слугой ехать!
— Поручик, — решительно тряхнул головой Меньшиков, — пойми, если большой эскорт снарядить, враги дознаются, что я золото прячу. Царь фискалов пошлет по следу, а среди них есть такие черти, что и со дна Невы достанут. Ежели малый эскорт снарядить, то тебя дорогой ограбят. Шиши сейчас так и шныряют. А так едут офицер с денщиком. Чего при них есть-то? Ведь не генерал путешествует, а поручик. Для тебя приготовят старую двуколку. А её как разбойники увидят, так не то, что ограбят — сами подадут тебе на бедность. Смекаешь?
— Ну, голова у тебя, князь! А ведь верно-то! Так никто и не догадается, — стукнул себя ладонью по лбу поручик.
— Сделаешь все, как сказал, получишь награду. Коли я снова в фавор войду — майором гвардии станешь.
— Рад служить, ваша светлость.
— Мое слово тоже крепкое, поручик. Ты покудова мундирчик-то свой не меняй. Он как раз то, что надобно. Рвань-рванью.
— Да и нет у меня, князь, иного мундира.