Иван Иванович с облегчением вздохнул. Минул четверг, операционный день. Обычный рабочий день, как все за сорок лет проведенные им в отделении хирургии. Впрочем, не такой уж и обычный. Сегодня он провел три удачные операции — значит, им были спасены еще три жизни. Можно было бы спокойно уйти на заслуженный отдых, уехать жить в деревню, в родительский дом, и ухаживать за больной матерью. Он так и собирался сделать чуть ли не каждый день, но уход с работы постоянно откладывал на завтра, на послезавтра, на весну, на лето, на «после отпуска». По вечерам, когда одолевала усталость после тяжелой смены, он мечтал о том дне, когда можно будет не ломать голову, размышляя о правильности поставленного диагноза, о непредвиденных реакциях организма послеоперационных пациентов, а просто проснуться рано утром под крик петухов в деревне и, нырнув в густой туман, спуститься к тихой речушке с удочкой в руках. А наутро Иван Иванович просыпался под гул машин, проносящихся под его окнами, и снова с головой окунался в работу. Нельзя сказать, что он внушил себе, будто без него отделение хирургии закроется и земля перестанет вращаться вокруг своей оси. Просто он очень любил свою работу и не мог представить собственную жизнь без белого халата и скальпеля в руках.
Иван Иванович снял халат, открыл скрипучую дверцу шкафа и аккуратно повесил его на вешалку. Его работа не допускала ошибок и требовала постоянной, ежеминутной бдительности, аккуратности и щепетильности. Таким он и был — или таким его сделала работа? Он включил электрочайник и взглянул на часы. Вот-вот должен подойти Виталий и принять смену. Виталием Иван Иванович был доволен. Пожалуй, из всех хирургов, с какими ему приходилось работать, этот молодой парень был самым перспективным. Именно ему Иван Иванович с огромным желанием передавал свой накопленный годами опыт и знания. Виталий Степанович, как звали его в отделении все, кроме Ивана Ивановича, работал хирургом только два года, но провел самостоятельно уже немало сложных операций. Чувствовалось, что молодой человек на своем месте. С одной стороны, Ивана Ивановича это радовало, а с другой — он ревностно относился к удачливости молодого хирурга. Но это была добрая, белая зависть, и Иван Иванович не видел в ней ничего предосудительного.
«Вот дождусь момента, когда Виталий покажет себя с лучшей стороны на все сто процентов, тогда и уйду с работы», — задумал однажды Иван Иванович и стал ожидать подходящего момента.
Чайник вскипел, и кнопка его щелкнула. Почти одновременно кто-то постучал в дверь.
— Можно? — спросил молодой, высокий, если не сказать длинный, парень в очках, открывая дверь.
— Заходи, Виталик, — расплылся Иван Иванович в доброй отеческой улыбке. — Я уже и чайник вскипятил, ожидая тебя.
— Я не опоздал, — заметил Виталий. — Здравствуйте, Иван Иванович.
Несмотря на высокий рост, Виталий не сутулился, как это обычно бывает, держался ровно, словно натянутая струна, и от этого казался еще выше. Его голубые глаза весело смотрели из-за очков. Он быстрым, ловким движением натянул белоснежную шапочку на коротко остриженные светло-русые волосы и набросил халат на зеленую футболку с непонятной надписью «ML».
— Я готов пить чай и принимать смену, — широко улыбнулся он.
— Не смену, а смены, — поправил Иван Иванович, ставя на стол две фарфоровые чашки в мелкий синий цветочек.
— Как это?
— Мне надо съездить к матери в деревню, — сказал Иван Иванович. — Я хочу попросить тебя отработать ночную смену за себя и дневную — за меня.
— Без проблем. — Виталий широко развел длинные руки в стороны. — Сколько угодно.
— А как же твоя личная жизнь? Как невесты?
— А-а… — Виталий небрежно махнул рукой и поморщился, отчего его очки сползли на кончик носа. — Какие там невесты!
