«Трр-р-рр! Я путешествую в одних носках. Хоп-па! Проверка документов в автобусе. Денег осталось на два дня. Я не хочу работать. Шепнуть этой: „Черные чулки скоро выйдут из моды“. Йок – сделать ртом той. Вышел из автобуса. Иду пешком. Просто иду и иду по улице. Вон там мусорщик. Надо бы попреследовать и его. Потому что я – зомби! Йах-ха!»
Мусорщик шел очень быстро. С размаха он подставлял правой рукой ведро под опрокидывающуюся урну, ловко, по-футбольному, бил по основанию ведра ногой. Урна опрокидывалась, точно входя жерлом в раструб ведра. Было слышно, как, шурша, пересыпается невидимый мусор, потом урна бодро и облегченно поднималась, вновь обнажая темное жерло, а мусорщик быстрым спортивным шагом уходил к следующей вперед.
– Я вчера одну штучку переклеил! – крикнул, догоняя мусорщика, зомби. – А ты?
– Что я? – спросил мусорщик.
– Ну что ты делал вчера?
– Вчера?
– Да, вчера.
– Красивое слово «вчера», – сказал мусорщик. – Никогда бы не подумал, что «вчера» такое красивое слово, – и что есть силы ударил по очередной урне.
Но зомби не отставал:
– Ну скажи, а, ну будь друг. Мне это очень надо, ну очень, очень. Понимаешь?
И он заглянул мусорщику в глаза, на бегу, неловко выворачивая шею, потому что мусорщик был гораздо ниже его ростом. Это был очень высокий зомби. Очень высокий и очень худой, как рыба, точнее, не рыба, а ее хребет (хребет ее тела).
– Вчера, – сказал мусорщик, – я был в Сингапуре и видел, как плавал в порту матрос без рук.
– Да-а? – удивился зомби.
– Да-а, – сказал мусорщик.
Тогда зомби радостно закричал:
– Так это был я!
– Ты?
– Да, я, – открыто, чисто и сердечно, как космонавт, сказал зомби. – Я там специально плавал, потому что ждал тебя. Ждал, когда ты наконец меня заметишь. Я специально плавал вдоль той квадратной кормы сухогруза «Сормово». Я плавал на спине, помнишь?
– Конечно, помню, – сказал мусорщик. – По-моему, у тебя даже не было и ног, и ты греб ртом.
– Да-да, ртом, – обрадованно выкрикнул зомби. – Вот так!
И он показал мусорщику, как он греб ртом. И мусорщик даже остановился, потому как никогда такого в жизни не видывал, и прошептал:
– Мне очень понравилось. Покажи еще.
И зомби показал мусорщику еще, как он греб ртом, а вслед за тем скромно попросил:
– Слушай, друг, своди меня куда-нибудь покушать.
До следующей урны мусорщик молчал, а потом сказал:
– Ладно, вот подойдем к лесу, и там направо будет трамвайный буфет. И если ты там кое-кому покажешь, как ты умеешь грести ртом, то тебя за это могут и покормить.
– Уже выхожу из темноты вываливающихся сознаний, – радостно сказал зомби, облизываясь.
– Что-что? – переспросил мусорщик.
– Я в черных брюках высосу звезду! – покачал головой зомби и быстро-быстро поддернул снизу вверх кадыком.
– Ну-ка, ну-ка! – вновь изумленно остановился мусорщик. – Ну-ка, ну-ка?!
И зомби стал яростно и быстро работать кадыком, показывая губами, как он будет высасывать звезду. Зомби догадался, что все это очень-очень нравится мусорщику. Сначала он дергал кадыком снизу вверх, а потом справа налево, а потом слева направо, а потом свел губы в «дудочку» и показал в глубине отверстия красноватый, светящийся как бы, шарик.
– Вот это да! – восхищенно закричал мусорщик. – Пошли скорее.
На краю леса, там, где трамвайные рельсы делали зигзаг и кольцо, стоял трамвайный буфет. Буфет был как буфет. Снаружи – выбеленный известью куб, а внутри по стенам объявления-молнии: как, кого и сколько задавило трамваями на рельсах района в текущем месяце женщинами-водителями.
В буфете сидели милиционеры и ели. Они были ни хорошие милиционеры и ни плохие, просто серо-сине-красные по форме и с каплями пота от горячего рассольника на лбах. А самих трамвайщиков в буфете не было, потому что ток на линии в этот день был поврежден и аппараты стояли какой где по всему району и ждали включения этого тока, который заставил бы моторы отвезти пассажиров к месту их назначения, а трамвайщиков самих – в буфет. Милиционеры жевали и иногда чавкали, и у каждого из них на левом боку была рация, а на правом – кобура с пистолетом. Эти рации иногда заговаривали, вызывая милиционеров на места происшествий или просто проверяя, где милиционеры находятся и не спят ли случайно. Но как только заговаривали рации, сразу же заговаривали и милиционеры сами, просто так получалось, по-видимому, спонтанно.
– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал первый.
– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал второй.
– Когда я ем, я глух и нем, – заговаривал третий.
– Хлеб к обеду в меру бери, хлеб – драгоценность, им не сори, – торжественно заговаривал четвертый.
И все они смеялись тому, как ловко это у них получалось.
А больше в буфете никого не было, и даже раздатчица, зная о том, что отключили ток, со спокойной совестью выбежала в магазин, посмотреть, какую вчера привезли обувь.
И вот мусорщик и зомби подошли к этому белому буфету.
– Значит, так, – сказал мусорщик. – Ты входишь первым и сразу начинаешь грести ртом, как ты мне показывал. Тогда эффект будет наповал, потому что самое главное – это неожиданность. А потом, минуты через три, вхожу я и объясняю всем, кто ты такой, а уже после этого мы закатим им номер с твоим кадыком и отлично, от всей души, пообедаем за их счет.
