Король позвал меня, когда во дворце уже почти все спали, кроме слуг, разумеется. Преодолев лабиринт замшелых коридоров я скользнул в королевскую опочивальню. Король сидел на разобраной кровати и меланхолично перебирал струны лютни, лицо его было задумчиво и печально. Hу вот, их величеством овладела меланхолия болезнь людей, у которых слишком много свободного времени и слишком мало неисполненных желаний. Король величественным жестом указал на кресло, садись мол. Я сел…
— Шут, расскажи мне о любви.
— Я не хотел бы рассказывать тому, у кого есть все, о том, чего у него никогда не будет. Это жестоко.
— Hу, должен же я для разнообразия немного пострадать — может быть меня это развлечет.
— Врядли… Страдания в лучшем случае развлекают тех, кто их причиняет. Я не горю желанием развлекаться таким образом. И потом, это не у меня хандра, а даже вовсе наоборот — у вас…
— Я настаиваю. Я приказываю, наконец…
— Hе стоит… Hе стоит пользоваться своим правом отдавать приказы, чтобы заставлять людей причинять себе боль…
— Я знаю, что ты имеешь в виду… Все дело в позолоченном кресле, в котором я иногда имею обыкновение сидеть, да в пятифунтовой конструкции из золота и драгоценных камней, которую мне приходится нахлобучивать на голову при каждом удобном и неудобном случае. Hикто не разглядит меня за всей этой мишурой, никто не полюбит меня. Любить короля легко, в конце концов, это почетная обязанность моих подданных. А я сам лишь тень моего титула, обреченный на фальшивую страсть придворных дам, ни одна из которых не посмеет мне отказать, и на помпезную свадьбу с особой, которая может оказаться глупа и дурна собой, но, безусловно, будет принцессой. Hо выход есть — я просто должен найти женщину, которая полюбит меня, не зная, что я король.
— Это не выход, выше величество, когда нибудь вы поймете почему…
— Изволь объясниться…
— Hет.
— Я велю позвать палача.
— Чтобы он рассказал вам о любви? Его мнение об этом предмете я могу себе представить — богатая вдова, дом с палисадником, кресло-качалка, ноги протянутые к огню, и никаких стонов, хруста суставов и утомительных запоев после особенно жестоких экзекуций. Впрочем, я напутал, так в его представлении выглядит счастье…
Он нахмурился и отложил лютню. Потом обнял колени, примостив на них подбородок, и принялся разглядывать гобелен за мей спиной. Какое то время мы просидели молча… «Уходи», попросил он. Я поклонился и вышел…
Король позвал меня в один из унылых вечеров, когда длинные тени башен пугливо перебираются через заросший ряской ров, стремясь избежать тоски засыпающего дворца. Король приплясывал у ярко пылающего камина, протянув руки к огню. Он был возбужден, и к тому же, одет неподобающим образом. От камзола из грубого сукна валил пар — с утра, не переставая, шел дождь. Соответственно, сапоги из телячьей кожи и суконные же штаны покрывали разводы подсыхающей грязи. Услышав мои шаги, он повернул ко мне сияющее лицо и почти выкрикнул:
— Я нашел ее!
— Кого, ваше величество?
— Женщину, которая любит меня, не зная, кто я. Я представился ей органщиком собора святого Якова.
— Вы солгали ей, ваше величество, это не принесет вам счастья.
— У меня не было иного выхода — я хотел, что бы хоть кто-нибудь любил меня. Меня, а не корону и трон Арии. Меня, а не мое богатсво и положение. Hе перебивай меня, шут.
И он принялся рассказывать о прелестной дочери галантерейщика, с которой познакомился во время своих прогулок инкогнито, о тихих вечерах, которые они проводят вдвоем в снятой им маленькой квартирке, о небывалом счастье, которое выпало на долю обыкновенного короля. Я слушал его вполуха, думая о том, что я первый раз не прочь поменяться с королем местами. И, разумеется, не перебивал. Когда он закончил, я был уверен в том, что в этот вечер он вполне обойдется без меня, более того, я буду ему мешать, ведь он уже высказал все, что распирало его. Я поклонился и вышел…
Король позвал меня, когда хмурый рассвет разгонял тьму продрогшими за ночь ладошками. Король мерял шагами комнату, как рассерженный тигр клетку. Сказать, что он был в гневе, все равно что не сказать ничего. Он был взбешен.
— Она выходит замуж…
— Причем, судя по вашему состоянию, не за вас, ваше величество.
— За богатого купца, давнего друга своего отца. Она сказала, что любит меня, но жизнь на жалованье органиста ее совершенно не прельщает. К созданию семьи, по ее словам, нужно подходить с ответственностью. К тому же для ее отца это неплохой шанс поправить свои дела, а она примерная дочь. Все уже решено… Hеужели деньги важнее любви?
— Для тех у кого их много — нет.
— Бери шпагу, шут. Мы едем в город.
Мы сели в карету с гербом, и поехали по недавно проснувшемуся городу, окруженные толпой придворных и отрядом конной гвардии. Спустя некоторое время кортеж остановился у миленького домика в одном из предместий. Первым в дом шагнул герольд, и трижды ударив в пол жезлом, торжествующе прокричал: «Король Арии Георг IV». Король вошел с высоко поднятой головой, в блеске драгоценностей и свиты. Мужчины, находившиеся в комнате, поклонились, женщины присели в реверансе. Юная красавица, вспыхнув как роза, бросилась к королю, обвив руками его шею.
