Глава первая
Расстройство привычек, или Как жить одним полушарием
Чтобы выглядеть как богиня, нужно 20 минут.
Но чтобы выглядеть естественно, нужно 3 часа.
Янина Ипохорская
«Матре-на! Матре-на!»
Голос за окном был настолько пронзительным, что проснувшаяся Наталья невольно поморщилась. Взгляд на часы подтвердил ее худшие опасения. Полседьмого, еще можно спать часа полтора. Но уснуть вряд ли удастся, через двадцать минут встанет Ленчик, захлопает дверью туалета, собака засуетится в предчувствии завтрака, зацокает лапами по плитке в прихожей. Вода застучит тугой струей о дно ванны. В общем, дом наполнится утренними звуками, неспособными разбудить, если ты крепко спишь, но и не дающими заснуть, если ты уже проснулась.
«Матре-е-ена! Кис-кис-кис. Иди сюда, я тебе рыбку принесла».
Тьфу ты, проклятие. Эту Матрену, толстую облезлую кошку с наглыми глазами, Наталья ненавидела. Животина смотрела всепонимающе, заставляя ее вспоминать о своих грехах (а их, что ж поделать, было немало). Кроме того, кошка безбожно гадила в подъезде. В любое время года, выходя на лестничную клетку или входя в подъезд, Наталья чувствовала неповторимое амбре, опускающее их вполне благопристойный дом до уровня окраинной хрущобы.
Хозяйку кошки Матрены Наталья не любила еще больше. Между вертлявой тощей старушенцией по имени Мария Ивановна и семьей Удальцовых давно возникло противостояние, неделю назад переросшее в открытую войну.
Восьмилетний Ромка, уходя в школу, забыл дома ключ. Ленчик не проверил, а Наталья, как водится, еще спала. В результате сын, вернувшись с уроков, поцеловал входную дверь. В подъезд он все-таки попал, благодаря спешившим на обед соседям. Парень не растерялся, с соседского мобильника (о своем второклассник Ромка еще только мечтал) позвонил Наталье и остался ее ждать, уютно устроившись на подоконнике между вторым и третьим этажом.
Здесь-то его и застукала возвращавшаяся из магазина Мария Ивановна. Уж чем ей не угодил болтающий ногами пацан, так и осталось тайной. Но бабулька, несмотря на немощь, обладающая недюжинной силой, стащила его за эти самые ноги на пол.
Прискакавшая с работы Наталья обнаружила сына заходящимся в рыданиях, забившимся под лестницу, с огромной шишкой на голове. Вечером вернувшийся с работы Ленчик отправился разбираться с бабкой. Он орал на весь подъезд, а назавтра к Удальцовым пришел участковый. Мария Ивановна написала заявление о рукоприкладстве.
Ленчик лишился дара речи, потому что не трогал старуху даже пальцем. Участковый сочувственно кивал головой, цену Марии Ивановне и ее рассказам он знал отлично, но, уходя, посоветовал быть аккуратнее.
Удальцовы стали избегать старушенции. Наталья даже начала встречать Ромку из школы, чтобы он не входил в подъезд один. Однако подлая старуха не успокаивалась. Жалобу на то, что сосед Леонид Удальцов систематически оскорбляет ее нецензурной бранью, а также избивает ногами, она отнесла в ЖЭК и вдобавок отправила Наташке на работу. Место работы самого Ленчика она, к счастью, не знала.
Еще одним вариантом мести со стороны бабки был мусор, регулярно подкладываемый в почтовый ящик Удальцовых. К примеру, только вчера Наталья обнаружила там наполовину сгнившую селедочную голову. Пользоваться продизенфицированным, но все равно воняющим ящиком, стало невозможно. Как избавиться от напасти в виде полоумной соседки Наталья совершенно не представляла.
«Матре-е-на!»
Еще раз тяжело вздохнув, Наталья вылезла из кровати и поплелась в ванную. Из зеркала на нее смотрело бледное лицо с синими подглазниками и взлохмаченными волосами. «И что Развольский во мне нашел?» – привычно подумала она.
Утренняя маета проходила, мысли прояснялись. Боль, привычная, застарелая, возвращалась на свое законное место, распускаясь кольцами, занимая все пространство и в голове, и между животом и сердцем, где, по разумению Натальи, обреталась душа.
Причину этой боли – любовь к своему шефу, красавцу и ловеласу Станиславу Развольскому – Наталья привыкла считать чем-то средним между бедой и болезнью. Насколько спокойной с самого начала была ее семейная жизнь с Ленчиком, настолько бурным и мучительным стал этот затянувшийся и, по большому счету, никому не нужный роман.
Наталья точно знала, что Развольскийизменяет жене не только с ней, но и с другими женщинами. Даже на работе у него приключались две-три интрижки в год, которые зарождались, расцветали и отмирали у нее на глазах. Наталья мучалась, но терпела. Стоило только Развольскому посмотреть на нее глазами цвета топленого шоколада, отороченными пушистыми, по-женски длинными ресницами, как она тут же таяла и забывала все данные самой себе клятвы выжечь любовь к нему каленым железом.
В разговоре с подругами Наталья утверждала, что последние пять лет у нее функционирует только одно полушарие. Лишь половина мозга контролирует ведение всех дел их турагентства, воспитание Ромки, хлопоты по хозяйству, общение с мамой, встречи с друзьями, минимальное внимание к Ленчику и разгадывание кроссвордов – хобби с институтских времен…
Второе полушарие наглухо занято Развольским. Его настроением, обострившимся геморроем, ссорами с женой, недовольной складкой на переносице, взглядом, которым он «не так» одарил ее, Наталью, возможными причинами его недовольства. Хотя Наталья очень старалась, чтобы этих причин не было.
