1886 год
— Нет! — отрезал герцог Уксбриджский.
В тусклом свете, едва пробивающемся сквозь окна его лондонского дома в этот зимний вечер, он казался еще более старым, чем был на самом деле. Эдакий высохший, сморщенный старикашка. Ни дать ни взять злой гном из сказки.
— Прошу вас, выслушайте меня, прежде чем вы решите мне отказать, — попросил сидящий напротив молодой человек.
Контраст между двумя мужчинами был разительный.
Майор Кельвин Уорд считался самым привлекательным офицером во всей Британской армии.
Широкоплечий, с правильными чертами лица, он и в гражданской одежде обращал на себя внимание, так стоит ли говорить, как он был неотразим в военной форме.
— Ну, если уж тебе так хочется, я готов выслушать, что ты там собираешься мне рассказать, — согласился герцог. — Но предупреждаю, ответ мой будет неизменным.
— Я хочу, чтобы вы поняли, сэр, в каком я нахожусь положении, — начал Кельвин Уорд. — Вам хорошо известно, что длительная болезнь моей матери и необходимость хирургических операций стоили мне свыше пяти тысяч фунтов стерлингов, за которыми мне пришлось обратиться к ростовщикам.
— А я-то здесь при чем! Не думаешь ли ты, что это я обязан был платить врачам! — проворчал герцог.
— Моя мать была женой вашего брата, — тихо заметил Кельвин.
— Если бы у моего брата была в голове хоть одна извилина, — отрезал герцог, — он не стал бы сажать себе на шею жену и детей, зная, что не в состоянии их обеспечить!
Кельвин Уорд сжал рот. Видно было, что он с трудом сдерживается, чтобы не нагрубить дяде. Секунду помолчав, он продолжал:
— Год назад, как вам известно, с моим братом произошел несчастный случай.
— Как же, как же, подделка документов и мошенничество, — ехидно бросил герцог.
— Нет, в этом Джеффри нельзя обвинить, — возразил дяде Кельвин Уорд. — Просто, будучи человеком мягким, он попал в руки негодяев, и они заставили его играть в азартные игры.
— А он, дурак, и согласился! Вот и плакали его денежки! — воскликнул герцог.
— Видимо, абсолютно не отдавая себе отчета в том, что он делает, — продолжал Кельвин Уорд, никак не реагируя на замечание своего дяди, — Джеффри подделал чек одного своего сослуживца. Если бы этот человек был джентльменом, он принял бы от меня деньги, и к этому вопросу мы бы никогда больше не возвращались.
— А вместо этого он стал шантажировать тебя, да? — весело спросил герцог.
— Вся эта история обошлась мне в десять тысяч фунтов, — с видимым спокойствием сказал Кельвин Уорд. — Тогда я обратился к вам за помощью, однако, если вы помните, вы мне отказали.
— Естественно, отказал! — сердито воскликнул герцог. — Ты что думаешь, я не могу найти своим денежкам другое применение, чем дарить их своим родственникам, у которых нет ни совести, ни чести и которые понятия не имеют, каким трудом они вообще достаются!
— Вы и меня относите к их числу? — холодно спросил Кельвин Уорд.
Герцог поколебался минутку и, почувствовав, что зашел слишком далеко, сказал:
— С, месяц назад я встречался с командиром твоего полка. Похоже, он о тебе довольно высокого мнения.
— Я польщен, — кивнул Кельвин Уорд.
— Очевидно, он не знает, что ты собираешься выйти в отставку.
— Мне ничего больше не остается, — ответил Кельвин. — Как я вам только что объяснил, сэр, я должен пятнадцать тысяч фунтов. Кроме того, сейчас офицер не может прожить на свое жалованье, даже в Индии.
— Думаю, тебе и раньше это было известно, когда ты выбросил на ветер десять тысяч фунтов, вытаскивая своего недостойного братца из тюрьмы, в которой ему самое место.
— Джеффри погиб на северо-западном фронте, проявив чудеса героизма, — заметил Кельвин. — Не вижу причин, чтобы вы могли порочить память о нем.
Герцог презрительно фыркнул.
— Единственное, что я могу сказать, — продолжал его племянник, — я рад, что о его глупом поступке знали очень немногие и что имя его до сих пор произносится в нашей семье и в его попку с уважением.
— Горазд ты произносить напыщенные речи! — презрительно бросил герцог. — Однако длинными речами сыт не будешь, да ты это и сам уже, наверное, понял.
— Положение дел таково… — продолжал Кельвин Уорд.
Говорил он ровным, бесстрастным тоном, как человек, который решил во что бы то ни стало не выходить из себя, как бы его к этому ни принуждали.
Его серые глаза на худощавом загорелом лице отливали стальным блеском, когда он смотрел на дядю, больше ничто не выдавало в нем волнения.
— …Я покидаю свой полк не только потому, что не могу больше себе этого позволить, но и оттого, что понимал, что я достиг того возраста, когда должен обеспечивать себя сам.
— А я-то думал, что ты ждешь не дождешься, когда я умру, — усмехнулся герцог.
— По самым скромным подсчетам, — заметил Кельвин Уорд, — ваша светлость может прожить еще пятнадцать — двадцать лет. Так что к тому времени мне уже будет поздно начинать карьеру.
И, криво усмехнувшись, добавил:
— Впрочем, если дела мои будут идти так же, как и сейчас, то к тому времени я умру от голода.
— Это твое дело! — заявил герцог.
— Должен вам заметить, — продолжал Кельвин Уорд, — что в большинстве знатных семей принято выделять наследнику титула небольшой доход, с тем чтобы ему не приходилось одалживать деньги у чужих людей.
