В сравнении с классической литературой Китая, представленной в России и странах Запада довольно неплохо, роль воинских искусств в развитии китайской цивилизации освещена значительно более поверхностно, хотя характеризующий их идеал безусловно заслуживает нашего внимания: «равновесие между мирскими доблестями ( вэнь ) и доблестями воинскими» (у). В основу настоящего анализа вышеназванной проблемы положены работы таких видных исследователей традиционной культуры Китая, как доктор синологии Института фундаментальных исследований Китая, Коллеж де Франс, Катрин Деспье и кандидат исторических наук, востоковед-китаист, профессор Российской академии естественных наук (РАЕН) по отделению военной истории и теории Андрей Олегович Милянюк [1] .
Людям, интересующимся рассматриваемой проблемой, хорошо известно общепринятое деление школ китайских воинских искусств на внешние и внутренние, основанное, главным образом, на различии в методах, положеных в основу соответствующего воспитания, которые могут быть соответственно определены, в самом общем виде, как «физические» и «духовные», хотя, разумеется, подобное деление весьма и весьма условно.
В самом деле, несмотря на то что являющееся предметом настоящего анализа искусство тайцзи-цюань несомненно представляет собой метод ведения рукопашного боя, относимый в китайском обществе к разряду боевых искусств (у шу), следует сразу же подчеркнуть, что связанные с иероглифом у понятия характеризовались в древности гораздо более широким объемом, нежели непосредственно относящимся к воинскому искусству. В частности, оно включало все относящееся к области ратных дел, включая и подготовительные мероприятия. Во всяком случае, именно в этом смысле он использован в тексте Ежегодника князя Ху «Цюй цюань: «Ты руководишь армией и организуешь все военные приготовления». Наряду с этим «у» могло означать присущую человеку силу, воинскую доблесть и искусство ведения боя. Так, в «Ши цзин» Чжэн Фэн дает следующую характеристику: «Это человек великой доблести и силы». Но постепенно у стало обозначать метод ведения боя или воинское искусство. Например, характеризуя достоинство воина или героя, в Китае часто говорят: «Он владеет высоким и мощным искусством боя». Часто также принято говорить о владении «18 видами оружия воинского искусства».
Идеалом использования воинской силы в Китае было не нападение, но защита и восстановление «великого спокойствия» ( тай пин ) на территории империи.
Согласно мнению К. Деспье, тема «великого спокойствия» была в китайской истории тем идеалом, который пытались осуществить самые различные коалиции, тайные общества и отдельные индивидуумы, объявлявшие себя защитниками справедливости. Вот почему, наряду с императорским войском, в Китае всегда существовали герои-одиночки, стремящиеся к претворению справедливости (шан и) и готовые принести себя в жертву, если она нарушалась императорской властью. Одна из народных поговорок описывает этих героев так: «Повстречавшись с несправедливостью, они выхватывали мечи, приходя на помощь (пострадавшим)».
Подобные рыцарские деяния вызывали восхищение и высоко оценивались в народной среде. Народная литература включает в себя множество историй о героях, которым многие старались подражать. В качестве примеров можно привести «Берега (большой) воды» (Шуйху цюань) и «Речные заводи» – знаменитый роман времен минской династии (1348—1644), описывающие подвиги восстанавливающих справедливость бродячих рыцарей и прекрасно передающие положение крестьянства того времени. Не менее известен роман «Троецарствие» (Саньго янь и), рассказывающий о подвигах Чжан Фея, Лю Бэя и Гуань Юя, ставшего позднее «покровителем деревень». Подобная литература «плаща и кинжала» (уся сяошо) получила особое развитие во времена циньской династии (1644—1912), причем выведенные там герои часто обладали прямо-таки сверхчеловеческими способностями. Позднее все эти героические истории послужили материалом для китайского театра.
Естественно, что эти отважные рыцари, не медлившие вступать в схватку с представителями правительственных войск, всегда вызывали у последнего известные опасения, поскольку частенько смена династий происходила не без их активного участия. Так, Сы-ма Цянь описывает в «Исторических записках» (Щи цзи) две серии биографий подобных героев: «Биографии разбойников» и «Биографии бродячих рыцарей». Причем второй из этих серий он предпосылает следующие слова Хань Фэй-цзы: «Конфуцианцы искажают своими писаниями идею закона, а бродячие рыцари используют свою силу для нарушения запретов; и те, и другие равно достойны порицания».
Будучи придворным историком, Сы-ма Цянь не имел, разумеется, возможности высказываться по этому вопросу откровенно, однако, судя по данному высказыванию, в глубине души он восхищался этими «преследуемыми официальными властями борцами за справедливость». В «Биографиях бродячих рыцарей» Сы-ма Цянь разделяет последних на три социальные группы: «рыцари-плебеи, рыцари-крестьяне и рыцари-горожане». Однако из источников того времени невозможно понять, представляли ли подобные бродячие рыцари какую-то обособленную социальную группу или нет (1). В самом деле, в соответствующем народном фольклоре довольно редко содержатся сведения как о социальном происхождении образующих подобные формирования людей, так и о том, кто обучал этих рыцарей воинскому искусству. Впрочем, можно говорить почти наверняка, что большая их часть вышла из наименее обеспеченных слоев народа.
