Нанизаны звуки на тонкую нить
Ты можешь связать меня, можешь убить
Меня это вовсе не будет смущать
Я может быть даже не буду кричать…
Fleur — «Жертва»
Нет, только не это, только не снова, пожалуйста… Я больше не хочу, умоляю, — но он продолжал лить на меня кипяток. Обжигающие капли сжирали мое тело, сначала я кричала, бешено разрывая горло, потом голос пропал и я могла лишь сипеть… Тело покрывалось волдырями, меня будто варили заживо… Кипяток попал в глаза… адская боль, я больше ничего не вижу! В последний раз взмахнув руками, я дернулась и… проснулась.
* * *
С того момента, как одурманенный наркотиками отчим изуродовал меня, прошло где-то семь лет, но каждую ночь я вижу один и тот же сон, который возвращает меня в прошлое. Каждую ночь я испытываю эту безумную боль, а проснувшись, долго прихожу в себя, пытаясь отдышаться и успокоиться, убеждая себя, что это в прошлом. Но мое тело, с ног до головы, покрытое отвратительными ожогами до самой смерти не даст обо всем забыть. А еще я практически слепа от попавшего в глаза кипятка… Я не знаю, как мне удалось тогда сбежать, не помню этого момента… Помню лишь мелькающие посадки, сгущавшиеся за спиной сумерки и ветер в лицо, который немного остужал горящее адским огнем тело и лицо… Я почти не видела ничего, бежала чуть ли не на ощупь, но подальше от этого монстра, подальше от родного дома, от деревеньки, где с некоторых пор жила… Моя мать к тому времени скончалась от передозировки наркотическими средствами и я осталась вдвоем с отчимом, который и при маме избивал меня при каждой удобной возможности, а когда ее не стало, совсем слетел с катушек, стал тушить об меня сигареты, подвешивал в сарае за ноги и избивал отломанной веткой до посинения, и вот в конце концов решил полить кипятком… А ведь когда-то все было прекрасно и радужно. Мы с мамой жили в трехкомнатной городской квартире, оставшейся ей от родителей, отца я никогда не знала, но мне было абсолютно все равно, кто он и где находится. Мама баловала меня, ни в чем не знала я отказа, все самые лучшие игрушки, самые красивые платьица — все это у меня было. Параллельно с воспитанием дочери, мама пыталась устроить свою личную жизнь. Я сбилась со счета, скольких кавалеров родительница поменяла за время, как я вошла в сознательный возраст. И вот в один далеко не прекрасный день мама привела в дом мужчину, за которого впоследствии вышла замуж и он стал моим отчимом. Вот с этого-то и началось ее стремительное падение вниз по социальной лестнице. Отчим оказался наркоманом, подсадил на иглу и мать. Сколько ужаса я пережила, наблюдая за тем, как корчится в ломке мама, соображая, что же еще продать, чтоб получить вожделенную дозу. У нас дома в конце концов не осталось ничего — все было продано и пущено на наркотики. Все время в нашей квартире находились какие-то люди, якобы друзья мамы и отчима, они варили, кололись, кайфовали, потом опять варили и так до бесконечности. Потом к нам пришел незнакомый опрятный приятной внешности мужчина. Он совсем не походил на тех людей, которых я в последнее время видела в мамином окружении. Нет, он был другим. Закрывшись с ним на кухне, мама и отчим долго о чем-то говорили с незнакомцем, а потом, через несколько дней после того визита, мы переехали в маленький покосившийся деревенский домик. Сейчас я понимаю, что мама обменяла нашу городскую квартиру на этот дом с доплатой, ей нужны были деньги на дурь, она не могла больше нескольких часов выдержать без укола, а эйфория проходила все быстрее и быстрее. У отчима дела обстояли точно так же, им с мамой ничего на свете не нужно было, кроме вожделенной дозы. Вскоре деньги закончились, не на что было купить даже хлеб, я питалась тем, что воровала на соседских огородах овощи и фрукты, пару раз меня чуть не побили, но мне всегда удавалось сбежать.
* * *
Однажды отчим вернулся откуда-то в довольно возбужденном состоянии: руки тряслись, на лбу испарина, глаза сверкают нездоровым блеском… Он мигом направился в кухню и начал готовить дозу… Я поняла, что ему каким-то образом удалось получить наркотик, не знаю, что он для этого сделал, ведь денег не было ни копейки. Это был последний мамин укол, через несколько часов она скончалась от передоза.
* * *
Я часто вспоминаю маму… Только не ту маму, которая корчилась от ломки на полу в ожидании очередной дозы, а ту, которая любила меня, пела песенки, рассказывала сказки на ночь и целовала в макушку перед сном.
* * *
После того, как сбежала от отчима, я долгое время скиталась по окрестным деревням, прячась от людей в заброшенных домиках, иногда спала в поле под открытым небом. Помню, как болели ожоги, как пошел хлесткий ливень и я стояла под ним до самого окончания. Дождь охлаждал кожу, будто обнимая меня, а холодные струи ласкали обожженную кожу… Со временем физическая боль прошла, но остались уродливые рубцы и шрамы по всему телу. Черты лица расплылись, меня невозможно было узнать, обгоревшая кожа после заживления стала грубой, остались следы от лопнувших волдырей, один глаз вытек и веко закрылось навсегда, вторым глазом я видела, но очень мутно, мир был, как под пеленой.
