Annotation
Садист, державший в страхе весь поселок, вошел во вкус. Жизнь в Нью-Эдеме превратилась в настоящий кошмар. Ужасное происшествие случилось в ночь со вторника на среду, когда перед окном миссис Энтони возникло привидение. Во всяком случае, она утверждала, что это было привидение, так как ни у одного живого существа нет светящегося лица, которое то расплывается, то вновь обретает четкий контур. И это не могло быть галлюцинацией: женщина, хоть и была прикована к постели, но болезненными фантазиями не страдала…
Без сомнения, визит миссис Энтони нанес не феномен из потустороннего мира, а кто-то здешний, очень злой и подлый, намеренно испугал тяжелобольную женщину, доведя ее до инфаркта.
Тина Ларсен
Тина Ларсен
И не надо слез…
Любовь между жизнью и смертью
Садист, державший в страхе весь поселок, вошел во вкус. Жизнь в Нью-Эдеме превратилась в настоящий кошмар. Ужасное происшествие случилось в ночь со вторника на среду, когда перед окном миссис Энтони возникло привидение. Во всяком случае, она утверждала, что это было привидение, так как ни у одного живого существа нет светящегося лица, которое то расплывается, то вновь обретает четкий контур. И это не могло быть галлюцинацией: женщина, хоть и была прикована к постели, но болезненными фантазиями не страдала…
Без сомнения, визит миссис Энтони нанес не феномен из потустороннего мира, а кто-то здешний, очень злой и подлый, намеренно испугал тяжелобольную женщину, доведя ее до инфаркта.
Была середина дня. Солнце щедро освещало просторную гостиную. Августа Квэндиш положила телефонную трубку на рычаг и улыбнулась, как человек, получивший любопытное известие.
– Недавно Мальвине Кросби пришло одно из этих гнусных писем, – сообщила она дочери с волнением в голосе. – А вчера – Бонни Баттеркап. А ведь она жена нашего участкового полицейского. Ну ни верх ли это наглости?
Сьюзен резко поставила утюг на стол:
– Это не просто издевка, а личный выпад против сержанта Баттеркапа!
– Дик неладно скроен, да крепко сшит! В отличие от своей неженки жены. Говорят, что с ней случился нервный припадок, когда она прочитала эту писульку. Впрочем, Бонни всегда была жеманной недотрогой. Я с ужасом думаю, кто станет следующей жертвой анонимного писаки?
Сьюзен раздраженно сжала губы:
– Этот подлый крючкотвор сеет среди нас раздор и смятение. Надеюсь, полиция положит конец его гнусностям, и мы все снова сможем спокойно спать.
– Нас обеих эта напасть пока миновала, – проговорила мистрис Квэндиш проникновенным голосом.
– Этот звучит как сожаление, мама.
– А что? Это было бы хоть каким-то развлечением.
Девушка пожала плечами:
– Лично я легко обойдусь без оскорблений сумасшедшего.
– Даже преподобного Хопкинса этот злобный чертополох уколол своей ядовитой колючкой, – продолжала Августа. – А вдруг его обвинения в адрес нашего священника не беспочвенны?
– Глупости. Иногда мне кажется, что ты рада этому скандалу, мама. Ты слишком много об этом болтаешь!
Пухленькая, все еще красивая зрелая женщина бросила нетерпеливый взгляд на инвалидное кресло, к которому была прикована последние шесть лет.
– Поселковые сплетни – это теперь мое единственное удовольствие, – парировала она раздраженно.
– Прости меня, – Сьюзен нежно погладила мать по голове. – Я вовсе не хотела тебя критиковать. Но если бы кто-нибудь это услышал, то мог бы подумать, что анонимные письма – дело твоих рук.
Августа ухмыльнулась:
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но я рада, что у нас наконец-то что-то произошло: неведомая рука подсыпала острого перцу в наш приторный компот.
Девушка рассмеялась:
– Ты неисправима, мама! А как ты думаешь, кто автор этих идиотских писем?
– Не паникуй, дорогая, это точно не я!
– Я прекрасно знаю это, мама. Ты единственный человек вне всяких подозрений.
Эти слова звучали легкомысленно, ведь если не знать, какой Августа Квэндиш доброжелательный и порядочный человек, можно было бы предположить, что эта еще не старая парализованная женщина от жуткой скуки и затаенной злобы на весь мир бомбардирует соседей грязными анонимными письмами и злорадно наблюдает, как болезненно они на них реагируют.
Августа бросила на дочь быстрый взгляд:
– Это действительно так? Как жаль, однако! Хотя очень глупо полностью исключать меня из числа подозреваемых.
– Знаешь, дорогая, теперь я буду сама относить твои письма на почту.
– Правильно, – заявила Августа, снова приходя в лихорадочное возбуждение, – тем более что и твоя невиновность очевидна, ведь ты уже несколько месяцев не была в Бостоне.
– Верно, но смогу ли я это доказать в случае необходимости?
– У нас тут простаков нет. Понятно, что ты обеспечиваешь мне алиби, а я – тебе. Ничего неопровержимого. Здесь все под подозрением. Это и придает делу особый драйв.
– Ну почему ты относишься к этому эпистолярному террору, как к веселой забаве? Ведь это не игра, а большое зло, которое разрушает наше общество и рвет сложившиеся связи, заставляя подозревать друг друга. Мы не сможем больше жить по-человечески, пока не поймаем этого извращенца.
Это было чистой правдой. Поселок подвергался реальной опасности: разрушалось прежнее гармоничное и благополучное существование. Около трех месяцев назад какой-то аноним начал забрасывать жителей старинного поселка Нью-Эдем на побережье Атлантического океана гнусными письмами, посылая свои отравленные стрелы без разбора, невзирая на чины и репутации. Несчастные жертвы уличались в вопиющих преступлениях, при этом письма были составлены так, что было понятно – анонима надо искать среди своих!