ПРОЛОГ ИЛИ
ТИХОЕ ШИПЕНИЕ
БИКФОРДОВА ШНУРА
Пей чашу горькую измены
Из грязных рук своей страны…
(Из песни, сложенной русскими
в Грозном в январе 1995 года)
Над свободной Россией хмуро поднималось тяжелое утро 25 ноября 1994 года. Приветствуя новый день, утренние газеты писали о том, что «наша демократия напоминает светофор, у которого горят все три огня». На Московской валютной бирже курс американского доллара подскочил на 18 пунктов по сравнению со вчерашним днем и стал равен 3216 рублям.
В одном из храмов столицы отмечался 40-ой день с момента убийства журналиста Дмитрия Холодова, разорванного на куски взрывом мины, подложенной ему в портфель. Сам президент Ельцин взял расследование этого убийства под личный контроль. Впрочем, как уверяли столичные циники, «личный контроль президента» дает гарантию, что убийц не найдут никогда. Тем более, что покойный Холодов в качестве корреспондента скандальной газеты «Московский комсомолец» шнырял по Чечне и сопредельным территориям, стараясь выяснить, откуда в свободную Ичкерию идут эшелоны с оружием и боеприпасами с таким напряженным графиком движения, как накануне битвы на Курской дуге.
«Нам наплевать на этого журналиста, порожденного жалкой газетенкой!»-объявил кандидат в будущие президенты Свободной России депутат Государственной Думы Владимир Вольфович Жириновский, как всегда, в несколько огрубленном виде доводя до сведения народа мнение президентского окружения. Жириновский выступал в Краснодаре перед своими сторонниками. Но и те были некоторым образом шокированы. Соборные и богобоязненные люди не любят таких резких высказываний о мертвых, даже если они им при жизни и не симпатизировали. Потому на этом месте речь вождя не была прервана оглушительными аплодисментами…
В итоге сорокадневного следствия по делу об убийстве Холодова ФСК, еще раз подтвердив свою высокую репутацию, пришло к сенсационному выводу о том, что «убийство Холодова связано с его профессиональной деятельностью», о чем поведал населению руководитель Центра общественных связей ФСК генерал Александр Михайлов. Лицо генерала светилось важностью и значимостью сделанного сообщения, как-будто он и его коллеги открыли новый физический закон.
То, что в ФСК через сорок дней еще помнили об убийстве Холодова, вызывало некоторое удивление, поскольку у Федеральной Службы контрразведки была пропасть своих дел, по сравнению с которыми убийство какого-то малоизвестного журналиста выглядело просто смешным.
Во-первых, именным указом президента ФСК возвращались следственные функции, восстанавливались следственные управления и отделы, что, в свою очередь, вело к возобновлению огромного числа уголовных дел, оставшихся от якобы распущенного КГБ.
В родное лоно возвращался и старый «чекистский» изолятор в Лефортово. Понимая, что подобные подарки надо как-то отрабатывать, ФСК начала раскручивать новую волну шпиономании, обвинив, для начала, в шпионаже «Фонд Сореса», на деньги которого жили, как в сиротском интернате, русская наука, литература и искусство.
Видимо, было принято решение «чтобы они сдохли», а потому «Фонд Сореса» стали чекистской палкой отгонять от «сирот», брошенных Россией-мамой. Точно таким же методом умирающих от голода в Поволжье в свое время отгоняли от «Организации Американской Помощи»…
Но были дела и поважнее. Сотрудники ФСК с кейсами, набитыми пачками 50-тысячных купюр, ездили по подмосковным гарнизонам, включая элитные Кантемировскую и Таманскую дивизии, ведя там приватные разговоры с некоторыми офицерами, предварительно отобранными по рекомендации Особых отделов. Пачки банкнот исчезали в офицерских карманах, а сами офицеры таинственным образом исчезали из своих воинских частей…
