Мир в равной степени прекрасен и опасен.
Еще в средние века каждый уважающий себя граф был обязан иметь охотничий замок, а лучше — два. Пусть не больших, не роскошных, но все же… должно быть место, где можно отдохнуть после удачной охоты, предаться благородному пьянству и романтичному разврату, забыв о горестях светской жизни и… вообще, о ее скоротечности и неминуемых хладных объятиях смерти.
Он знал об этом. А знакомые — нет. Поэтому они удивились, когда он затеял строительство замка вдали от всех дорог, где на двадцать километров вокруг — три позаброшенные деревеньки, покосившиеся избы, лишенные хозяев, и тихо доживающие свой век. И леса, холмы, овраги. Насколько хватает взгляда.
В конце мая установилась сухая погода и пошли в глухой волчий угол грузовики с кирпичом, песком, цементом, плитами, лесом и прочими строительными материалами. Пригнали бетономешалки, вагончики для строителей, и работа закипела.
Он был историком. Жил эпохой Людовика Четырнадцатого. Давно, еще в прошлом веке, был доктором исторических наук, профессором, деканом, лауреатом каких-то премий, ездил на международные симпозиумы в Париж, Марсель, Рим, Женеву, Лондон, Мадрид. А потом… потом пришлось сбрасывать старую шкуру, менять сознание и учиться жить по-новому. Было нестерпимо тяжело. Было много потерь. Жена… жена… Кому нужен замороченный доктор наук со смешной зарплатой? Она привыкла жить иначе, быть в центре внимания. Она ушла. Он стиснул зубы и занялся тем, что терпеть не мог. И у него получилось втереться в тот мир, где слова «профессор», «доцент», «академик» — просто кликухи. Авторитет определяется лишь одним показателем — количеством денег. Потихоньку, со скрипом, с пробуксовкой, но его бизнес пошел. Помогали старые научные связи. Попадались знакомые профессора, ставшие президентами компаний, доценты, ставшие директорами, и другая ученая братия, выдавленная государством из своих институтов и ушедшая в бизнес. Научные связи трансформировались в деловые партнерские отношения и начали давать положительные результаты. Он сам дивился суммам прибыли.
Обеспечив себе тихую и безбедную старость, он вдруг ушел из бизнеса, оставив за собой место консультанта и весомый пакет акций.
И вновь заревели трубы герольдов и послышался отрадный звон тяжелых мечей. Всю зиму он провел во Франции со старыми друзьями Пьером, Анри, Жаном. Теперь он водил их по самым дорогим парижским ресторанам, сполна платил по счетам и хмелел от безделья и свободы.
Друзья удивлялись, разводили руками и лепетали на ломанном русском:
— О, Мишель, мы тебя не узнаем!
— Я вернулся, — смеялся он, — вернулся.
Деньги давали свободу, возможность купить все. Ощущение легкости и полета. После недельных оргий они отправились по историческим местам ветреной и неувядаемой Франции. После этой поездки у него и возникло желание построить свой замок.
Замок получился именно такой, как хотел хозяин. Да иначе и быть не могло. Он сменил трех архитекторов, пока четвертый не сумел спаять воедино величественный дух средневековья и комфорт двадцать первого века. Он не жалел денег, и замок получился на славу: с башнями и башенками, с арками и галереями, сводчатым главным залом, где располагался камин. И гордость, лицо каждого замка — сторожевая башня, возвышающаяся еще на пятнадцать метров над общим трехэтажным строением. Замок действительно походил на средневековую крепость. Первый этаж наружной стены не имел окон. Окна второго этажа напоминали бойницы, забранные крепкими решетками. Только окна третьего этажа были высокие и широкие. В замке имелась своя скважина, своя котельная, дизель-генератор, дающий электричество, годовой запас угля и солярки. Сауна с десятиметровым бассейном. Второй, летний, располагался во внутреннем дворе и был вдвое больше. Снаружи замок был обнесен сеткой-рабицей, и тридцатиметровую зону контролировала дюжина южнорусских овчарок. Раз в неделю два джипа ездили в город за всем необходимым. Жизнь в замке текла тихо и мирно.
По утрам хозяин совершал длительные пешие прогулки по диким окрестностям, а вернувшись, завтракал и поднимался на верхний этаж сторожевой башни, где у него был излюбленный кабинет, и работал там до обеда. Он был счастлив вернуться в мир Истории и обрести независимость.
В начале лета к нему приехала дочь Юля. Он сам ездил встречать ее в город. Не терпелось увидеть. Встречались так редко. А ведь дочь не виновата, что у них с женой не заладилось. Он крепко обнял и поцеловал ее прямо на перроне. За год разлуки она стала еще краше: налилась соком, расцвела, округлилась.
— Папа, папа, — смеялась она, — потише, ты меня раздавишь.
Они сели в машину, и девушка весело защебетала, информируя папу о новых подругах, о новых платьях, о новых… Потом она посмотрела в окно, встрепенулась.
— Ой, а мы куда едем? Почему не домой?
— Теперь я живу в другом месте.
— Ты купил домик за городом?
— Построил, — скромно ответил папа. — Рассказывай дальше.
Всю дорогу он любовался дочерью. Повзрослела, стала женственней, в движениях появилась плавность, во взгляде — томность, таинственность. Красива, красивая девчонка.
