Сай грыз сушку. На зубах хрустел мак, отдавался горечью под языком. За окном заорала сигнализацией потревоженная машина, и Сай вздрогнул. Никак не привыкнуть.
В замке повернулся ключ. Вошла Ирма, бросила сумку на тумбочку перед зеркалом, включила свет, и только тут увидела сидевшего с ногами в кресле Сая.
— Ты чего впотьмах? — удивилась сестра.
— Ир, — Сай замялся и отложил сушку, — я хочу тебе что-то сказать…
— Опять? — девушка недовольно скривилась. — Подожди уж тогда, пока я разденусь, руки вымою, чаю попью… тогда твои страшилки и послушаю.
— Тогда может быть уже поздно, — Сай покачал головой.
— Ох, Сай, — сестра вздохнула, — у тебя в школе проблемы? Тебя обижает кто-то? Ну откуда это все?
— Это сон, — горько сказал Сай, — это ведь просто сон, правда? А скоро я проснусь, и ничего этого не будет. И я опять не успею сказать тебе, чтобы ты садилась в тот поезд, не ждала родителей.
— В какой поезд, ну какой еще поезд?
— На Котлас, — вздохнул Сай.
— Я бы поняла, — сказала Ирма, разуваясь, — если бы ты выбрал что-то поближе или хотя бы потеплее. Ладно. Никуда не уходи, я сейчас… сейчас поговорим.
Она скрылась в ванной.
Сай никуда не ушел. Ушел мир — погрузившись в знакомую коричневую мглу.
— Сай! — Старик тряс его за плечо. За окном едва тлел мутный рассвет. — Просыпайся. Белоснежка вернулся.
— Откуда? — Сай сел на куче тряпья.
— Ты его отправлял на станцию, помнишь? Горелово…
— Да, — сказал Сай и вспомнил, — надо разбудить остальных. Надо уходить.
— Сай, — Старик замялся, — я тебе доверяю, конечно… но почему? Тут — ни души на десятки километров.
— Через шесть часов, — сказал Сай, глядя в глаза Старику, — здесь будет зачистка. Не веришь мне — спроси у Белоснежки, что он видел на станции.
Потом они шли под назойливым дождем, так и не прекратившимся со вчерашнего вечера. Лучше всего было Белоснежке, которому, как разведчику, досталась единственная плащ-палатка. Остальные месили грязь, подставляя потокам воды разноцветные полиэтиленовые спины. У Ники дождевик был желтый и уже порядком продранный. Тиль в последнем поселке нашел себе ядовито-зеленую новенькую накидку, Старик и Сай щеголяли в одинаковых темно-синих.
— Сай, — у Ники дрожали губы, а волосы слиплись мокрыми иглами, — если ты такой умный — может, скажешь, где мы сдохнем? И как скоро. А то, может, и идти толку нет никакого.
— Я не знаю будущего, — серьезно сказал ей Сай, — я его делаю. Сшиваю. Как одеяло из лоскутов.
— Одеяло, — мечтательно протянул Тиль, — одеяло бы нам сейчас не помешало. И чего-нибудь горячего внутрь.
— Или горячительного, — в тон ему отозвался Белоснежка, и в этот момент позади грохнуло.
Негромко… будто хлопушка. И еще раз, и снова.
Белоснежка матюгнулся, а Тиль бухнулся в траву. В той стороне, где был поселок, небо посветлело и стало ржавого цвета.
— Вот тебе и Горелово, — задумчиво сказал Старик, — все кончилось.
— Вставай, — Ника пнула Тиля, — разлегся тут. Нам еще топать и топать.
И они топали. Пока оставались силы.
«Сон, — думал Сай, механически переставляя ноги, — и это тоже».
Толстая ива склонилась над водой так, словно хотела утопиться, но у нее не хватило смелости. Узкие ветви касались поверхности и уплывали по течению. На стволе было удобно сидеть и следить за тем, как зеленые стрекозы, точно полупрозрачные бомбардировщики, пикируют к зеркалу воды.
— Скажи, — Сай сощурился на заходящее солнце, — если бы ты знал, что произойдет через пару месяцев, что бы ты сделал?
— Ну, это смотря, что бы знал, — ответил Лекс, — деньги бы поставил на правильную команду.
— Что мир полетит к черту. Как в фильме-катастрофе, ага? Смертность девяносто процентов, спятившая толпа, армия с танками и все такое… А спасти ты можешь только одного человека.
— Готично, — Лекс помолчал, — почему одного?
— Таковы условия.
— Знаешь, чего… не нравятся мне такие разговоры. Ты меня будто проверяешь. Правда что ли что-то знаешь? Откуда бы?
— Если б я был уверен, — Сай вздохнул, — но мне кажется, что я сплю и вижу кошмар. Или в кошмаре мне снишься ты.
— Ну спасибо, — отозвался друг, — куда бежать-то, Кассандра?
«Не имеет значения, — подумал Сай, — потому что ты все равно станешь пробиваться в закрытую зону, где остался твой отец. И тебя застрелит белый от страха человек в каске и камуфляже».
— Бери своего старика, — сказал он вслух, — и уезжайте из города. Можно не сейчас. Месяц-полтора в запасе еще есть.
— Угу, — скептически заметил Лекс, — так вот прямо и скажу: «пап, бросай своих австрияков, забей на конференцию, поехали в деревню».
Сай промолчал.
На переправе водой унесло палатку. Виноват, конечно, был Тиль, который плохо ее привязал, и Старик, который не проверил узел. И еще немного танк, стороживший мост выше по течению. Танк казался мертвым и брошенным, но проверять ни у кого желания не возникло.
А еще Сай по собственной дурости утопил ботинки, но о своей потере промолчал.
— Все, — с угасанием дня Белоснежка все мрачнел и наконец не выдержал, — мне похер, кто нас может увидеть. Если мы сейчас не разведем огонь, нам все одно не жить.
Сай неожиданно для себя легко согласился.
Огонь давал ложное чувство защищенности. От мокрой одежды валил пар, а влажные дрова нещадно чадили. Если бы местность была под наблюдением, то найти беглецов не составило бы труда. Но, кажется, хотя бы с этим им повезло.
