1987 год. Центр Новоречинска Разборки
— Что это за тарантайка, Нес? — Горшаков похлопал ладонью по дерматиновому сиденью и после этого полез в карман широких штанов за пачкой беломора. — Где ты вообще откопал такую колымагу?
Сидящий за рулем старенькой, обшарпанной «копейки», бог знает какого года выпуска, Нестор Шумский простуженно шмыгнул носом. Он старался ни на секунду не отрывать глаз от дороги, пристально наблюдая за действиями других водителей и обращая повышенное внимание на придорожные знаки. Ни Кулагин, ни Горшаков никогда прежде не видели на лице товарища столь сосредоточенного выражения.
— У отчима отжал, — не поворачивая головы, ответил Шумский. — Он, козел, набухался под завязку и рубанулся уже часов в шесть. Ну а я думаю, чего тачке бесхозной стоять? Для нашего мероприятия она подойдет как нельзя кстати. На машине-то солиднее получится. Подрулим, как деловые, и за жабры этих засранцев!..
— Херня! — Горшаков выудил из пачки папиросу, приоткрыл боковое окно и ссыпал из штакетины половину табака. Луна бликами отражалась на его большом носе. — Для солидности и тачка нужна солидная, Нес. А не лишь бы какое дерьмо. Никто на такую откровенную лажу не купится.
— Посмотрим, — буркнул себе под нос Шумский.
Расположившийся на переднем сиденье Кулагин участия в их словесной перепалке не принимал. Леонида сейчас волновало только то, чтобы Айран с дружками оказались на месте и им не пришлось разыскивать недругов по всем злачным точкам района. Как правило, Айран не изменял своим привычкам. Эти обдолбанные байкеры никогда не трогаются с места, пока не накачают себя до нужного предела. Время еще позволяло надеяться на то, чтобы застать их на Коломенской, в глухой подворотне. Лучшего места для спланированной Кулагиным акции и придумать было нельзя. Тихо, темно, безлюдно…
— А у тебя права-то есть, Шумахер? — не унимался Горшаков.
Артем неторопливо ссыпал оставшийся в папиросе табак в небольшой бумажный пакетик и двумя пальцами смешал его с анашой, стараясь не уронить ни на пол, ни на сиденье ни одной драгоценной крошки. Завершив все предварительные манипуляции, он стал набивать получившейся смесью косяк. Руки Горшакова работали ловко и сноровисто. Чувствовался немалый опыт в этом деле.
— Ты что, мент? — лениво отозвался Шумский. — На кой хрен тебе мои права?
— Я просто спросил.
Нестор промолчал. Заложив лихой поворот, он выехал на Коломенскую. До байкеровской точки оставалось не более трех кварталов. Кулагин напрягся. Сегодня нужно было закрыть вопрос с Айраном раз и навсегда. Чего бы это им ни стоило. Избитый вчера вечером Лебедев, встреченный «вокзальными» в момент романтического рандеву с молодой дамой и в итоге оказавшийся на больничной койке, стал так называемой последней каплей, переполнившей чашу терпения. Айран с друзьями не пощадили даже девушку. А Лебедев даже толком не смог сказать Кулагину, сколько было этих ковбоев. Пять? Шесть? Что он один мог сделать против такой мощной кодлы? У Ромы даже кнопаря с собой не оказалось. Планы на вечер у него были куда более прозаические… Кулагин сжал кулаки. Невольно в памяти всплыла трагедия, которую и сам Леонид помнил лишь по рассказам очевидцев. Его родители стали жертвой вот такого же, как и произошедшее с Лебедевым, уличного нападения со стороны какой-то пьяной, разнузданной компании. Только закончилось то нападение не так тривиально. Отец Кулагина, пытавшийся противостоять уличной банде, погиб сразу от ножевого ранения в грудь, а мать скончалась позже, в больнице. Причиной ее смерти стали множественные разрывы внутренних органов. Бабушка, на руках которой тогда и остался трехгодовалый Леня Кулагин и которая воспитывала его в дальнейшем на протяжении семнадцати лет, пока ее саму не свел в могилу рак легких, наверняка умолчала о многих неприятных подробностях. Впрочем, Кулагин и не выспрашивал. Для него и так все было предельно ясно. И в первую очередь тот факт, что ужасный инцидент с его родителями незримо предопределил дальнейшую судьбу самого Леонида…
— Если они будут на месте, — негромко произнес он, — говорить буду я. Может, удастся разрешить дело по-мирному…
— Сомневаюсь, — ухмыльнулся Горшаков. — Но тебе идет быть идеалистом.
По салону быстро распространился запах анаши от раскуренной им сигареты. Кулагин разогнал рукой густой сизый смог.
— В любом случае без моей команды ничего не предпринимать, — жестко отчеканил он и, слегка повернув голову влево, уточнил: — Ты меня понял, Нес?
— Базара нет.
— В прошлый раз ты говорил то же самое, — напомнил Кулагин.
— Меня спровоцировали. Ты же знаешь…
— Да, знаю. Поэтому и предупреждаю. На провокации не поддаваться, вести себя спокойно и ждать сигнала.
— Да я понял, понял, Леня. Не заводись.
— Артем? — Кулагин повернулся назад.
— Заметано, — Горшаков расплылся в самодовольной улыбке.
«Копейка» свернула во двор, и конусообразный свет галогеновых фар тут же выхватил из темноты четверых стоящих друг рядом с другом байков. Чуть поодаль, у скамейки, топталось четверо парней в черных кожаных куртках с отороченными мехом воротниками. Шумский остановил машину. Кулагин первым покинул салон. За ним последовал Горшаков.
