Сухбат Афлатуни
ГОД БАРАНА
>Макамы
Макамы — средневековые арабские плутовские повести, рассказывающие в утонченной стилистике о проделках талантливых и образованных мошенников.
* * *
Несколько лет назад из Бухары ехала машина марки «Нексия».
Лето, вечер, дорога через пустыню. Жара неохотно спадает. В машине шофер и четыре клиента, которых он подобрал в Бухаре и теперь везет в Ургенч со средней скоростью 110 км/ч, кроме тех случаев, когда нужно объезжать барханы, наплывавшие на асфальт. Тогда он сбавляет скорость до 80 и цыкает языком.
Рядом с шофером начальник. Внешность такая, начальника. За внешность и посадили вперед, или сам сел, никто уже не помнит, жарко было. «Москвич», почему-то подумали про него все в машине, непонятно почему, просто подумали. Пока солнце над горизонтом, он щурился, отворачивался к окну. Из окна ветер, вначале горячий, потом, когда солнце упало за пески, теплый, все прохладнее, так что вначале хорошо, потом холодно. Москвич высовывал руку, ветер играл с его ладонью, толкая назад, как бы пытаясь отделить от ее тела. Москвич согнулся к наружному зеркальцу и высунул язык.
Сзади, склеившись бедрами, сидят еще трое. Две женщины и мужчина.
Одна женщина спит, другая — в окно. Та, которая в окно, некрасива и знает об этом, и от этого кажется еще некрасивее. Обручальное кольцо на пальце — просто перстень, повернутый камешком внутрь. Некоторые так делают, когда не хотят, чтобы к ним приставали, или просто боятся.
Что это кольцо — не кольцо, успевает заметить сосед рядом, по внешности казах или кореец. Он все замечает. И высунутый язык впереди в зеркальце, и перевернутый перстень. Любит наблюдать. Наблюдать, как хлопковые поля и дома исчезали, тутовник заменился саксаулом. Наблюдать за рукою переднего, торчавшей из машины. Стемнело. Пилить еще часа четыре. Говорит водителю:
— Музыка есть?
Водитель мотает головой.
— А радио?
— Пустыня!
— Пустыня. Хорошо, а волки здесь бывают?
— Лисы есть.
— А кобры?
— Наоборот.
— А еще кто?
— Суслик. А вы сами откуда? — спрашивает, в свою очередь, водитель.
— Из Ташкента.
— Понятно. У меня там родственники. А вы откуда?
— А это что за памятник? — снова мужчина сзади.
Что-то белое пронеслось в окне.
— В этом месте террористы автобус захватили. В девяносто девятом, кажется.
— С пассажирами?
— Ну.
— А что пассажиры?
— Все. Когда захват. Сначала снайпер с вертолета — водителя, чтобы не ехал, куда те приказывали. Потом захват, ну и все того.
— Да… — голос женщины. — Ехали люди, и дети. И такое случилось. Кто мог знать?
— Я думаю, правильно сделали, — говорит водитель. — Пусть террорист знает. Раз вы так, мы — тоже так. Автобус потом в песок закопали, такая история. И крови внутри много, и этого всего…
— Остановите!
Это снова женщина с «кольцом».
— Что?
— Остановите, пожалуйста, выйти нужно.
Полусогнувшись, пошла к барханам.
— Нервная, — сказал водитель. — Желудок, или еще что-то.
Кореец не ответил. Стоит возле машины: закурить — нет?
Пустыня, незаметная во всем объеме из машины, охватила его.
— Звук…
— Песок остывает.
— Пойду тоже.
Водитель кивнул. Что такое мочевой пузырь, шоферу объяснять не надо.
Мужчина отошел в пески. Идти мягко, как по одеялу.
Увидел ее. Думал, пошел в противоположную сторону. И вот встретились, надо же. Она тоже заметила его. Подошла, проваливаясь каблуками.
Он заметил в ее руке — в той, где «обручальное» кольцо, сигарету.
— Вы курите?
— Почти нет.
— Меня зовут Тельман. Тельман Ким.
— Странное имя.
— А вас?
— Принцесса.
— Красиво.
— Давайте пойдем. В какой стороне машина, помните?
— Машина? Там. Там, где дорога.
— А там что?
— Где?
— Ну вон там, где что-то едет.
— Тоже дорога, наверное. Только я пришел оттуда, значит, нам туда.
— На автобус похоже.
— Какой автобус?..
Водитель склонился над мотором:
— Приехали.
Из передней дверцы вылез Москвич:
— Э, акя, что значит «приехали»?
— Значит, приехали.
— И что теперь?
— Все.
Ткнул в мотор.
— А когда брал нас, не знал, что ли?
— Откуда?! Надо другую машину остановить. Я договорюсь. Мне только за бензин заплатите.
— Какой бензин? Эх, еще матч сегодня! Давай, лови. Лови, давай, может, еще успею. Блин, еще мобильный не берет!
— Сдохли они все, что ли? Полчаса — ни одной машины.
— Может, перекрыли. Бывает.
— С двух сторон?
— С двух сторон. Бывает.
— А зачем?
— Кто знает? У начальства свои мозги. Может, не перекрыли.
— А почему машин нет? Полчаса стоим.
— Сестра, откуда знаю! Дорогу перекроют — нет машин. Бензин не завезут — нет машин. Еще чего-нибудь — нет машин.
— А другой дороги здесь нет?
— Другой нет.
— А мы видели.
— Что?
— Автобус. По другой дороге ехал. В той стороне.
Водитель молчит.
— Давайте познакомимся.
— Тельман, журналист.
— В газете? — поглядывает Москвич.
— Интернет.
— А… Сайты. А о чем пишете, не секрет?
— О жизни. Репортажи, интервью. А вы кем работаете?
— Нефть, — говорит Москвич. — Нефть.
— А меня — Принцесса.
— Вам холодно?
— Ноги чуть-чуть затекли. Устала сидеть, пройдусь.
— Я тоже.
— Справлюсь сама.
— Лучше я с вами. Ночь все-таки.
— Да.
— Красиво здесь.
— Это что?
— Луна.
— Не похоже.
Саксаул горел хорошо, ветер играл огнем. Они сидели вокруг костра и глядели на пламя. Глядели в сердце костра. В желудок костра и голубоватые кишки костра, в которых обугливались и загибались непереваренные ветви.
