Отсутствие способности суждения есть, собственно, то, что называют глупостью, и против этого недостатка нет лекарства. Тупой или ограниченный ум, которому недостает лишь надлежащей силы рассудка и собственных понятий, может обучением достигнуть даже учености. Но так как в таких случаях подобным людям обычно недостает способности суждения, то нередко можно встретить весьма ученых мужей, которые, применяя свою науку, на каждом шагу обнаруживают этот непоправимый недостаток.
Нет ничего опаснее дурака, который пытается изобразить умного.
Издатели печатают подчас золотые мысли великих людей; насколько было бы полезнее составить свод ложных высказываний классиков правды и знания. Руссо начинает своего «Эмиля» фразой, которую опровергает вся современная наука о наследственности.
Если просто дурак бывает опасен, то ученый дурак опасен вдвойне.
Человек делает глупость. Это значит, что он совершил ошибку, недодумал, оступился. Ошибку можно сделать по самым разным причинам, например, из-за незнания, из-за неумения, по небрежности, из-за халатности, из-за сильного страха, желания, из-за страсти. Т. е. не всякая ошибка является глупостью. Лишь та ошибка — глупость, которая сделана по недомыслию и которую другие люди в сходных обстоятельствах не сделали бы.
Глупость — та или иная степень слабоумия. Каждый бывает слаб умом и, следовательно, каждый бывает глуп. Никто не застрахован от глупости...
В области мысли люди могут вести себя более раскованно, свободно, чем в других сферах деятельности. В мыслях можно представить-вообразить всё, что угодно. И, соответственно, запечатлеть в словах. Философия — царство чистой мысли. Философы как никто другой являются мыслителями. Для них мысль — всё: желание, чувство, страсть, действие, жизнь. Философы могут высказывать самые различные мысли: важные и неважные, истинные и ложные, полезные и вредные, умные и глупые.
Всё нижеследующее — своеобразная самоирония философа. Мы, философы, как и все другие, отнюдь не защищены от словоблудия, глупости, заблуждений, вредных и злых мыслей. Философ — не мудрец, а лишь любитель мудрости. Он не застрахован от глупых и вредных мыслей.
Нельзя относиться к философии и к философам как к священной корове. Можно привести немало примеров, когда даже знаменитые философы говорили глупости или вредные-опасные мысли.
Глупость философа, как правило, не так очевидна, как глупость простого человека. Само имя философа действует магнетически на людей. Если философ, то значит почти мудрец, человек, говорящий умные вещи...
Я хотел бы, чтобы этот мой труд послужил предупреждением ныне живущим и последующим поколениям философов, чтобы они более тщательно взвешивали свои слова и почаще подвергали бы критическому анализу сказанное-написанное. Однажды сказанная или написанная глупость рано или поздно высветится, станет предметом обсуждения, будет осмеиваться и, естественно, подорвет авторитет сказавшего-написавшего.
Философы несут огромную ответственность за свои слова, потому что их слово— дело. Цена философских глупостей может быть весьма и весьма большой.[2] Лекции древнегреческого философа Гегесия способствовали самоубийствам. Философ К. Маркс способствовал возникновению коммунистического (и отчасти нацистского) тоталитаризма в ХХ веке. Философ Ф. Ницше — вдохновитель больших и маленьких преступников, способствовал возникновению гитлеризма и подобных ему режимов. Философ К. Кастанеда пропагандировал наркотическое безумие.
1. Нужно есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть?
Известно такое высказывание Сократа: нужно есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть. Мое возражение: нет ничего плохого в том, чтобы есть ради того, чтобы есть, и жить отчасти для того, чтобы есть. В этом высказывании Сократа, по сути, начало идеализма и холизма.[3] Получается, целое важнее части; часть однозначно должна подчиняться целому. (Целое — жизнь, часть — питание.). С таким пониманием жизни можно далеко уйти.
Любая часть целого (если это действительно часть, а не ничтожная частичка) «живет» относительно самостоятельной, относительно независимой от целого жизнью и влияет на целое не меньше, чем целое на нее. Если говорить о питании, то совершенно очевидно, что эта «часть» жизни живет своей «жизнью», относительно независимой от жизни вообще. Существует культура питания, существуют радости, изощрения и изыски питания, существует целый мир питания, почти такой же сложный, как и сама жизнь.
Каждая часть жизни равномощна самой жизни, как одно бесконечное множество, являющееся «частью» другого бесконечного множества, равномощно этому другому.
