Нет ничего интереснее, чем описания человеческой жизни. Генрих Гейне как-то сказал: «человек – это вселенная, под каждым гробовым камнем погребена целая всемирная история». А Федор Достоевский в «Дневнике писателя» отмечал: «Нет, не многомиллионные массы творят историю. И не материальные силы, и не интересы, которые кажутся незыблемыми, так и не деньги, не меч и не власть, а поначалу вовсе не замечаемые мысли иногда совершенно незаметных людей».
Совсем незаметным человеком, «маленьким капралом», был сначала Наполеон, но потом именно он изменил историю всей Европы. А кто бы мог подумать, что натворит тщедушный ефрейтор с усиками по фамилии Шикльгрубер, когда станет Гитлером и придет к власти в Германии?
А если бы сидевший себе тихо в Швейцарии лысоватый человечек с рыжеватой бородкой и в нелепом котелке, каким мы видим его на фото тех лет, по фамилии Ульянов не был бы своевременно переброшен германским Генштабом в Петроград в «пломбированном», как говорили вагоне, то и история России была бы совсем другой. Вот о чем надо помнить сегодня, когда мы собираемся отмечать 100-летие Великой русской революции 1917 года.
Роковая неизбежность
Русский философ Николай Бердяев вспоминал, описывая появление в Петербурге некоего доктора Любека, эпизод, случившийся в 1913 году: «Это был высокий человек в черном плаще, длинные седые кудри падали на плечи, слегка закинутая голова, орлиный профиль. Он напоминал викинга… В большой столовой, ярко освещенной старинной люстрой, царило оживление, веселый смех… Только доктор Любек сидел молча, грустно склонив голову. «Скоро, очень скоро, – сказал он, – над Европой пронесется ураган войны. Россия будет побеждена. После поражения Россия переживет одну из самых грандиозных революций…»
Неизбежность революции предсказывали многие, а о причинах этих роковых событий в Петрограде, которые произошли сто лет назад, ожесточенно спорят до сих пор. Сегодня историки склонны называть Февральскую революцию 1917 года и последовавший за ней переворот большевиков, захвативших власть в октябре того же года, – Великой русской революцией, единым циклом драматических событий, изменившим судьбы не только России, но и всего мира.
Голода не было, но…
К началу 1917 года затянувшаяся мировая война сильно накалила обстановку в Петрограде. Торговцы начали придерживать хлеб, надеясь на ещё большее увеличение цен. Еще 8 сентября 1916 года Николай II утвердил положение Совета министров об уголовной ответственности торговцев и промышленников «за возвышение или понижение цен на предметы продовольствия или необходимой потребности». Однако угрозы не подействовали.
Историк и современник событий С.П. Мельгунов в своем исследовании утверждает, что постулат о голоде, как причине революции, является несостоятельным. Сами власти Петрограда оценивали запасы хлеба в Петрограде на момент начала революции как достаточные, а амбары по всей России вообще ломились от избытка зерна.
Между тем председатель Госдумы М.В. Родзянко за три месяца до революции приводил следующее свидетельство: «С продовольствием стало совсем плохо, города голодали, в деревнях сидели без сапог и при этом все чувствовали, что в России всего вдоволь, но что нельзя ничего достать из-за полного развала тыла. Москва и Петроград сидели без мяса, а в то же время в газетах писали, что в Сибири на станциях лежат битые туши и что весь этот запас в полмиллиона пудов сгниет при первой же оттепели».
Население устало от затяжной войны. В феврале 1917 года на улицах Петрограда появились толпы с плакатами «Долой войну!». К 1917 году потери Российской империи в войне дошли до 2,5 млн погибших солдат.
Война обесценила человеческую жизнь, гибель людей стала привычной. Через армию прошли до 15 млн человек из 175-миллионного населения. 80–90 % мобилизованных солдат составили крестьяне, в том числе пришедшие в армию со своими представлениями о «земле и воле».
Россия – пороховой погреб
В октябре 1916 года Департамент полиции Министерства внутренних дел представил доклад о настроениях населения на местах, указывающий, что «основной причиной озлобления называется чудовищно растущая дороговизна», в обеих столицах «оппозиционность настроений» намного превосходит уровень 1905 года, что может привести к вспышке в столицах «крупных беспорядков чисто стихийного характера».
Кто мог защитить в это время власть? На гарнизон Петрограда власти рассчитывать не могли. Кадровые солдаты были на фронте, а гарнизон состоял из неопытных новобранцев и отставников, среди которых усердно работали большевистские агитаторы.
Взрывоопасная ситуация сложилась в Кронштадте. Служба там была тяжёлой, и сопровождались рядом унизительных ограничений для нижних чинов. Например, у входа на Екатерининский бульвар помещалась надпись, запрещающая вход «собакам, солдатам и матросам». Военный губернатор Кронштадта адмирал Вирен в сентябре 1916 года в своём докладе так описал настроения кронштадтских моряков: «Крепость – форменный пороховой погреб, в котором догорает фитиль – через минуту раздастся взрыв… Мы судим, уличённых ссылаем, расстреливаем их, но это не достигает цели. 80 тысяч под суд не отдашь.»
