Андрей Фефелов -- Постмодернизация
Политика заменена системой блефов и междометий… Растерянные народы на ощупь движутся в плотной дымовой завесе, в непроницаемом слое государственного пиара. Чем скуднее, дороже, опаснее и бессмысленнее жизнь, тем больше наверху кувырканий, прихлопов и притопов, нелепых жестов и идиотских реляций. Как будто Кремль наводнили скоморошьи полки, достали из котомок свои потёртые рожки и дудки, заиграли надоедливый и зловещий "танец гномов"… Пиар во время чумы!
Ныне так называемая политика — это мир "ходячих симулякров". Вместо государства явилась администрация, размахивающая во все стороны своей "властной вертикалью". Вместо четко артикулированной идеологии возник набор блефов, напоминающих послушную колоду в руках опытного карточного шулера. То у нас объявляется борьба с беспризорностью — и государственные СМИ трубят об этом день и ночь. Провозглашается очередная государственная программа. Плачут от счастья усыновленные дети. Распаренные чиновники лезут целоваться к бомжам… Эйфория длится два месяца, после чего о беспризорниках забывают навсегда. Появляется что-то новое. Например, нацпроекты. О, нацпроекты, сколько на вас было потрачено государственных слов! Какие громоподобные презентации ожидали вас! Но где вы ныне? Нацпроекты, ау! Отзовитесь! Нацпроекты растворились, а взамен появилась очередная хлопушка для масс. Легчайший всплеск, взрыв хохота, аплодисменты — и мы стоим, обсыпанные конфетти. Модернизация, господа! Прошу любить и жаловать!
"Модернизация и инновация, инновация и модернизация…" — об этом гудела и выла вся пресловутая вертикаль, гибкая, как поющая пила. Каждый чиновник весело рапортовал о, якобы, проводимой в его ведомстве модернизации. Слово "модернизация", произнесенное с высокой трибуны, всякий раз вызывало шквал подобострастных оваций в зале. После чего даже овцы в загонах начинали блеять о модернизации. Теперь, вконец объевшись "модернизацией", осуществив распил инновационных программ, "элита" ждёт нового сигнала, новых лозунгов, достойных её восторгов и аплодисментов. Под это развлечение страна идёт жёстким курсом к полному демонтажу суверенитета. На этом пути теряются миллионы русского населения, деградируют и отваливаются важнейшие государственные институты — такие, как армия, система науки и образования и пр. На месте России конструируется типичная колониальная модель, внутри которой невозможно дышать и развиваться.
Все планы правительства связаны с далеким будущим. "Стратегия 2025"! Стратегия "7520"! Планировать и отчитываться каждый год — не представляется возможным. Гораздо эффективней забросить спиннинг с наживкой в далекое и туманное будущее — в период, когда сдохнут все ишаки и падишахи.
Народ же, сидящий целыми днями у телевизора, готов принимать слова за дела, удовлетворяется блефом, за новыми обещаниями забывая о предыдущих.
Где социальные институты, школы, капиталы, заводы и станки? Как пела знаменитая Далида: "Слова, слова, одни слова…" Но слова, не подкрепленные поступками, быстро вянут на ветру истории. Цветок модернизации: засохший, безуханный, — печально лежит в томике Конституции 1993 года.
На очереди, очевидно, что-то новое, затейное, привлекательное. Куда ж на этот раз погонит нас причудливый ветер пиара? Быть может, на просторы СНГ, в область "интеграции без мобилизации"?..
В Музее имени Пушкина завершается выставка Сальвадора Дали. Музейные работники демонтируют огромные светящиеся коконы, бережно снимают со стен бесценные полотна. Сюрреалистические образы и метафоры живописи Дали покидают музей и незаметно перемещаются в жизнь. И вот, перед нами — живое полотно, которое называется "Предчувствие федеральных выборов". Это вырезанные в закате таинственные силуэты, двоящиеся миры, разъятые пространства, собрание разложившихся мумий, печально бредущие по линии горизонта слоны на паучьих ножках. Здесь есть зашифрованный нос Нерона и поднятые со дна моря античные вазы. И, конечно же, текущие, оплывающие, как воск, часы — символ упущенного исторического времени.
В центре картины — огромный гнилой кочан. Рыхлый и набрякший, он шевелится и чмокает. Если как следует треснуть по нему кочергой — он с хрустом разломится, мгновенно развалится на ветошь и гниль. Но никто не смеет прикоснуться к нему. Напротив, его почитают, как божество. Кланяются ему. Фигуры в масках водят вокруг него свой странный хоровод.
Народ-туземец, мальчик ветреный,
В судьбу играющий актёр,
Истории сухие ветки
Бросает радостно в костёр
Трещат горящие культуры
В огне забытого греха
Поют ночные трубадуры
В развалинах ВДНХ...
