Фиалковый венец
Историческая повесть о юном поэте Алексиде, который жил в Афинах в V веке до н.э. и оказался в центре важных политических событий. Одним из них было предотвращение заговора аристократов, пытающихся с помощью Спарты захватить власть в Афинах. Художник Анатолий Григорьевич Слепков.
| Жанры: | Детская проза, Историческая проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 61 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1989 |
| Формат: | Фрагмент |
Фиалковый венец читать онлайн бесплатно
1. Сборы в театр
- Сегодня мы не учимся! Сегодня мы не учимся!
Алексид вздрогнул и проснулся. Какой тут сон, когда младший братишка выкрикивает тебе в самое ухо радостную новость!
Он сел на кровати, и ее кожанные ремни громко скрипнули. Щурясь спросонья и от этого становясь особенно похожим на лесного бога Пана[1], он заметил, что на дворе еще не совсем рассвело. Но и в сером сумраке было видно, что Теон как сумасшедший носится по комнате. Зевнув, Алексид нащупал у себя за спиной подушку.
- Сегодня мы не учимся! - восторженно распевал Теон. - Не учимся! Не учим…
Но тут на него обрушилась подушка, и, не докончив последнего слова, он растянулся на полу. Ничуть не обидевшись, он вскочил на ноги, и его круглая физиономия просияла.
- Может, теперь ты замолчишь? - спросил Алексид, снова натягивая на плечи лиловое одеяло. - А если ты посмеешь швырнуть в меня подушкой, - добавил он, разгадав намерения Теона, - то я угощу тебя сандалией.
- Да ведь я на нее только смотрю! - возмутился Теон. - Она же лопнула. Я весь в перьях.
- Сам виноват: незачем было кукарекать среди ночи.
- А сейчас вовсе и не ночь - небо заметно посветлело, - важно заявил Теон, который любил уснащать свою речь выражениями, заимствованными у взрослых. - Неужели ты забыл, какой сегодня день?
Алексид снова сел на постели, живо сбросил одеяло и спустил ноги на пол.
- Клянусь звездами, сегодня же начинаются Великие Дионисии![2] Сон с него как рукой сняло, чуть раскосые карие глаза весело заблестели.
- Да, Великие Дионисии, - подтвердил Теон. - И мы три дня не будем учиться!
- А ты ни о чем другом и думать не можешь, лентяй ты эдакий! - сказал Алексид, потягиваясь. - Ну, я-то с учением покончил.
Теон ехидно улыбнулся:
- Это ты так думаешь, а не отец. И придется тебе продолжать свое образование…
- Если ты не уймешься, твое образование я продолжу сейчас! - и Алексид сделал вид, будто собирается дать брату хорошего пинка; впрочем, он не думал приводить свою угрозу в исполнение, так как еще не обулся. Теон испустил вопль притворного ужаса и бросился бежать, перепрыгнув через свою кровать и через пустую кровать у двери. На ней прежде спал их старший брат Филипп, но ему было уже девятнадцать лет, он второй год нес военную службу на границе, и его не отпустили домой не праздники. На пороге Теон остановился и, чувствуя себя в полой безопасности, вступил в переговоры.
- Захвати мое полотенце, - сказал он. - А я достану воды из колодца.
- Ну ладно, - ворчливо отозвался Алексид.
Он любил попугать младшего брата, но редко переходил от слов к делу.
Взяв оба полотенца, он вышел за братом во внутренний дворик.
По всем Афинам кричали петухи. Квадрат неба над головой из темно-синего стал перламутрово-серым, хотя среди ветвей смоковницы еще блестел узкий серп молодого месяца.
Теон пригибался через край колодца. Аргус - его назвали так в честь верного пса из «Одиссеи» - ласково тыкался носом ему в бок.
- Уйди, Аргус! - упрашивал мальчик. - Не щекочись! У тебя нос холодный…
- Сюда, Аргус!
Аргус тотчас бросился к Алексиду, но тот добродушно его оттолкнул:
- Лежать, Аргус! А уж если хочешь прыгать на человека, то прежде обуйся в сандалии. Ты меня всего исцарапал!
Теон вытащил из колодца полное ведро и перелил воду в большой глиняный кувшин. Оставшуюся воду он выплеснул на пса, и тот убежал за смоковницу - на его морде было обиженное выражение, словно он хотел сказать: «Ну ладно, царапать других нельзя, но самому-то почесаться можно?»
Алексид поднял кувшин и налил воды в сложенные ладони брата. Теон нагнулся, растер лицо, отфыркнулся и ощупью нашел полотенце. Он не любил затягивать умывание.
- Давай теперь я тебе полью, - сказал он.
Даже не заре воздух в маленьком дворике не был прохладным. Стены дома, окружавшие его со всех четырех сторон, сохранили тепло вчерашнего дня. От ледяной колодезной воды у Алексида прехватило дыхание. Но, промыв глаза, он решил показать брату пример и сказал, стуча зубами:
- Остальное, если хочешь, вылей мне на голову, - и от души пожелал, чтобы воды в кувшине оказалось поменьше.
- Нагнись ниже, - весело потребовал Теон. - Я ведь не такой высокий, как ты… пока.
Алексид нагнулся, словно собираясь метнуть диск. Их кувшина вырвалась зеленовато-белая водяная дуга, пахнущая замлей. Она разбилась о его кудрявые каштановые волосы, обдала плечи и сбежала по спине, так что заблестели все бугорки позвонков.
- У-ух! - вырвалось у него. - А-ах!
Вода, журча, стекла в канавку и по ней, под еще запертой дверью, - на улицу.
- Давай я зачерпну еще ведро, - предложил Теон.
Но Алексид уже убежал, размахивая полотенцем и отряхиваясь, словно мокрая собака.
Когда Алексид надел новенький белый хитон, украшенный зубчатой голубой каймой, он услышал, что наверху мать будит служанок. Во дворе Теон, присмирев, лил воду на руки отца, а Седой Парменон почтительно стоял рядом с хозяином, держа наготове чистый плащ, который тот наденет поверх хитона, перед тем как выйти из дому. Мать и старшая сестра Ника (ей было семнадцать лет) будут, конечно, умываться в гинекее. Вон Сира уже наливает воду в их кувшины.
Сиру Алексид недолюбливал, хотя смотреть на нее было приятно. «В доме, где подрастают мальчики, такие хорошенькие рабыни ни к чему», - не раз загадочно повторяла его мать. Сира важничала и называла себя приближенной госпожи, потому что носила за ней покупки. Фратта, вторая служанка, работала гораздо усерднее, но разве можно было показаться на улице в сопровождении этой косоглазой, неуклюжей, громогласной фракинянки? Да к тому же она говорила с таким варварским акцентом! Но Алексид любил ее, как и вся семья.
