Мальчик ладонью нащупал на коленке коросту, которая покрыла давнишнюю ранку. Он нагнулся, чтобы повнимательнее рассмотреть её. Короста — это всегда интересно: она обладала какой-то особой притягательностью, и он не мог удержаться от того, чтобы время or времени не разглядывать её.
Да, решил он, я отковыряю её, даже если она ещё не созрела, даже если в середине она крепко держится, даже если будет страшно больно.
Он принялся осторожно подсовывать ноготь под край коросты. Ему это удалось, и, когда он поддел её, почти не приложив к тому усилия, она неожиданно отвалилась, вся твёрдая коричневая короста просто-напросто отвалилась, оставив любопытный маленький кружок гладкой красной кожи.
Здорово. Просто здорово. Он потёр кружочек и боля при этом не почувствовал. Потом взял коросту, положил на бедро и щелчком сбил её, так что она отлетела в сторону и приземлилась на краю ковра, огромного красно-чёрно-жёлтого ковра, тянувшегося во всю длину холла от лестницы, на ступеньках которой он сидел, до входной двери. Потрясный ковёр. Больше теннисной площадки. Ещё как больше. Он принялся с серьёзным видом и с нескрываемым удовольствием рассматривать его. Раньше он вообще не обращал на него внимания, а тут вдруг ковёр точно заиграл всеми красками, и они просто ослепили его.
Я-то понимаю, в чём тут дело, сказал он про себя. Красные пятна — это раскалённые угли. Сделаю-ка я вот что: дойду до двери, не наступая на них. Если наступлю на красное, то обожгусь. Наверно, весь сгорю. А чёрные линии на ковре… Ага, чёрные линии — это змеи, ядовитые змеи, в основном гадюки и ещё кобры, в середине толстые, как стволы деревьев, и если я наступлю на одну из них, то она меня укусит и я умру ещё до того, как меня позовут к чаю. А если я пройду по ковру и при этом не обожгусь и меня не укусит змея, то завтра, в день рождения, мне подарят щенка.
Он поднялся по лестнице, чтобы получше рассмотреть это обширное красочное поле, где на каждом шагу тебя подстерегает смерть. Смогу ли я перейти через него? Не мало ли жёлтого? Идти ведь можно только по жёлтому. По силам ли вообще такое кому-нибудь? Решиться на это рискованное путешествие — непростое дело. Мальчик со светло-золотистой чёлкой, большими голубыми глазами и маленьким острым подбородком с тревогой глядел вниз поверх перил. В некоторых местах жёлтая полоска была довольно узкой и раз или два опасно прерывалась, но, похоже, всё-таки тянулась до дальнего конца ковра. Для того, кто только накануне с успехом прошёл весь путь по уложенной кирпичами дорожке от конюшни до летнего домика и при этом ни разу не наступил на щели между кирпичами, эта новая задача не должна показаться слишком уж трудной. Вот разве что змеи. При одной только мысли о змеях он от страха ощутил покалывание в ногах, точно через них пропустили слабый ток.
Он медленно спустился по лестнице и подошёл к краю ковра. Вытянув ножку, обутую в сандалию, он осторожно поставил её на жёлтую полоску. Потом поднял вторую ногу, и места как раз хватило для того, чтобы встать двумя ногами. Ну вот! Начало сделано! На его круглом лице с блестящими глазами появилось выражение сосредоточенности, хотя оно, быть может, и было бледнее обычного; пытаясь удержать равновесие, он расставил руки. Высоко подняв ногу над чёрным пятном, он сделал ещё один шаг, тщательно стараясь попасть носком на узкую жёлтую полоску. Сделав второй шаг, он остановился, чтобы передохнуть, и застыл на месте. Узкая жёлтая полоска уходила вперёд, не прерываясь, по меньшей мере ярдов на пять, и он осмотрительно двинулся по ней, ступая шаг за шагом, словно шёл по канату. Там, где она наконец свернула в сторону, он вынужден был сделать ещё один большой шаг, переступив на сей раз через устрашающего вида сочетание чёрного и красного. На середине пути он зашатался. Пытаясь удержать равновесие, он дико замахал руками, точно мельница, и снова ему удалось успешно преодолеть отрезок пути и передохнуть. Он уже совсем выбился из сил, оттого что ему всё время приходилось быть в напряжении и передвигаться на носках с расставленными руками и сжатыми кулаками. Добравшись до большого жёлтого острова, о а почувствовал себя в безопасности. На острове было много места, упасть с него он никак не мог, и мальчик просто стоял, раздумывая, выжидая и мечтая навсегда остаться на атом большом жёлтом острове, где можно чувствовать себя в безопасности. Однако, испугавшись, что он может не получить щенка, он продолжил путь.
Шаг за шагом он продвигался вперёд и, прежде чем ступить куда-либо, медлил, стремясь точно определить, куда следует поставить ногу. Раз у него появился выбор-либо налево, либо направо, и он решил пойти налево, потому что, хотя это было и труднее, в этом направлении было не так много чёрного. Чёрный цвет особенно беспокоил его. Он быстро оглянулся, чтобы узнать, как далеко ему удалось пройти. Позади почти половина пути. Назад дороги уже нет. Он находился в середине и возвратиться не мог, как не мог и уйти в сторону, потому что это было слишком далеко, а когда увидел, сколько впереди красного и чёрного, в груди его опять появилось это противное чувство страха, как это было на прошлую Пасху, в тот день, когда он заблудился, оказавшись совсем один в самой глухой части леса.
