Королевский сад в Толедо. Входят Исаак, Ракель и Эстер
Исаак Стой, куда ты? В сад нельзя! Что, тебе закон не писан? В час, когда король гуляет, Ни один еврей не смеет — Провались они сквозь землю! — Ни один еврей не смеет Появляться здесь, в саду.
Ракель (поет)
Ла-ла-ла-ла…
Исаак
Ты оглохла?
Ракель
Нет, я слышу.
Исаак Так идем же.
Ракель Слышу все и не пойду!
Исаак
Горе мне! За что всевышний Покарал меня так тяжко?
Я ль постов не соблюдал. В жизни в рот не брал трефного. Деньги бедным раздавал. Так за что мне эта кара?
Ракель (к Эстер)
Что ты в мой рукав вцепилась? Все равно я здесь останусь. Короля хочу увидеть, Двор его великолепный, Камни, золото, наряды. Я слыхала, бел, румян он — Наш король собой красавчик.
Исаак Ну. а если слуги схватят?
Ракель Э, отпустят! Упрошу…
Исаак
Боже! Вылитая мать. Ту, бывало, так и тянет К христианским развлеченьям. Коль за ней бы не следил я. То и впрямь подумать мог бы, Что от христиан поганых Легкомыслие твое! Первая жена, я помню,
(к Эстер) Мать покойная твоя, Доброю была и скромной. Как и ты, хоть оборванкой В дом пришла она ко мне. Да какой в нем толк, в богатстве? Что узнал я, кроме горя. От второй моей жены? Что ни вечер — у нее Пио горой, веселье, гости,
Что ни день, меняет платья, Вот и дочь в нее пошла! Тоже броши, кольца, серьги, Словом, целый Вавилон!
Ракель (напевает) Я ль не красива, Я ль не богата, Как ни бранитесь, Не покорюсь вам. Ла-ла-ла-ла-ла!..
Исаак
Носишь туфли дорогие — Каждый шаг песету стоит! Вот сережки нацепила. Для чего? Чтоб вор похитил? Чтоб в траву их уронить?
Ракель (снимает серьги) Посмотри, вот их снимаю. Как они блестят, сверкают, Только что мне в этом блеске?
(К Эстер.) Захочу — тебе отдам их, Захочу — и вовсе брошу…
(Делает вид, что бросает серьги.
Исаак (бежит в поисках сережки) Боже! Где теперь искать? Ой, пропала! Не отыщешь!
Эстер
Ну, зачем ты? Ведь сережка…
Ракель Что, ты думаешь, я — дура И алмазами швыряюсь?
Глянь-ка, вот она — цела! Заблестит опять на солнце, Оттеняя жар щеки…
Исаак (продолжая искать) Ой, пропала!
Ракель
Нет, отец. Я ведь только пошутила. Вот пропажа и нашлась.
Исаак
Чтоб тебя! Какие шутки! Так идем без разговоров!
Ракель
Никуда я не пойду! Короля должна я видеть, Я — его, а он — меня! Пусть он выйдет в сад и спросит: «Как, прекрасная еврейка, Звать тебя?..» И я отвечу: «Я — Ракель, дочь Исаака!..» И король тогда с улыбкой По щеке меня потреплет, И прекрасною Ракелью Назовет меня молва. Пусть от зависти хоть лопнет Вся Кастилия…
Эстер
Отец!
Исаак
Что такое?
Эстер
Ты не видишь? Вот они! Уже идут!
Боже правый! Помоги нам! Это — свита короля!
(Ракели.)
Ты идешь?
Ракель Ведь я сказала…
Исаак Ну, как знаешь! Оставайся! Мы пошли.
Ракель Постой, отец! Исаак
Вот опять! Идем, Эстер!
Уходят.
Ракель
Я боюсь одна! Вернитесь! Слышите? Останьтесь! Страшно! Вот они!.. Сестра! Отец!
(Бежит за ними.)
Входят король, королева, Манрике, де Лара, донья Клара и свита.
Король (входя)
Впустите всех! Народ не помешает Прогулке нашей. Званье короля Дано тому, кто высшим среди многих Народом признан. Стало быть, народ — Часть самого меня.
(Королеве.)
А ты, супруга, Ты также часть — не меньшая — моя. Привет тебе у этих древних стен, В моем Толедо верном!.. Оглянись,
И пусть твое сильней забьется сердце! Подумай: ты — у самой колыбели Моей души! Здесь нет такого камня, Нет дома и нет дерева такого, Которые не стали б для меня Святым и грустным памятником детства, Когда, гонимый королем Леона, Моим жестоким дядей, я — бездомный Ребенок, у которого судьба Отца и мать похитила, скитался По вражеской земле. О, та земля Была моей страною! Как преступник, Скрывался я в кастильских городах, А подданные верные мои, Опаснейшему подвергаясь риску, Меня скрывали. В случае беды Хозяину и гостю смерть грозила. Вот в эту пору славные мужи — Дон Эстеван Иллан, который ныне В могиле хладной под травою спит, И доблестный Манрике, граф де Лара, Меня в столицу вражью привезли, Сюда, в Толедо. В башне Санкт-Романа, Что поднялась над крышами соседних Домов и храмов, в этой самой башне В безмолвной тишине я ждал сигнала. А Эстеван и Лара между тем Разбрасывали слухов семена Среди толедцев. И настало утро, — Был праздник вознесения Христова, — У врат собора собралась толпа, И, распахнув тогда мое окно, Мужи меня народу показали И возгласили: «Здесь он, ваш король — Князей старинных истинный наследник, Защитник прав народа своего!» Я был тогда ребенком и заплакал, Но и поныне слышу крик толпы, В едином слоне слившийся согласно. И тысячи мечей, как меч единый, Взметнулись вверх, как бы в одной руке.
Господь тогда нам даровал победу. Леонцы прочь, разбитые, бежали. И — дальше, дальше! Наступленье шло. В бою я был не воином, а флагом И побеждал улыбкой — не мечом. Но вы, вы, благородные мужи, Меня вскормили! Кровь из ваших ран Была мне материнским молоком. Вот почему, в отличие от тех Монархов, именуемых отцами, Я своего народа верным сыном Себя назвать могу. Всем, что я есть, Я лишь народу своему обязан.