Столичная полиция попросила нас написать отчет о недавних событиях по делу Дэвида Брайтона и не забыть при этом упомянуть, как мы – пронырливая студентка и рассеянный механик – смогли раскрыть это дело.
Но поскольку Джейми категорически отказывается писать о том, что мы тогда пережили, эту инициативу в свои руки взяла я – Элиза Хеммильтон, неунывающая начинающая сыщица, обладающая превосходным чутьем и сражающая мужчин наповал одним взглядом. >Эй, Лиз, а ты не много на себя берешь?[1]
Я бы не сказала, что эта обязанность мне в тягость, наоборот: это даже весело, а Джейми опять будет недовольно закатывать глаза.
Дело в том, что я предложила ему прокомментировать события и с его точки зрения, но, боюсь, он воспринял это слишком буквально.
Как бы там ни было, здесь изложен подробный и честный отчет о событиях прошлой зимы, и я торжественно клянусь не упускать ни одной детали, неважно, насколько это мерзко и отвратительно, неважно, что это может быть не совсем законно. (Ну, пожалуй, технические разработки Джейми я описывать все-таки не буду, они точно никому не нужны!)
К счастью, нам все же простили вторжение на виллу Уэст-Брикстоун. Тысяча благодарностей Вам, старший инспектор Лэйер, и мне искренне жаль, что так случилось. Клянусь, это было не злонамеренно.
Также, к нашей большой радости, большинство людей, вовлеченных в расследование, почти не пострадали. По крайней мере, те, кто не заслуживал ничего плохого.
События между Рождеством и Новым годом были по-настоящему авантюрными, и, вероятно, я не всегда вела себя как леди. Однако все случилось так, как случилось, и давайте просто договоримся, что моя дражайшая благодетельница, мисс Брэндон-Уэлдерсон, никогда не прочтет этот отчет, а я, в наказание за свою безнравственность, перепишу двадцать страниц из проповедей Ньюмана. Надеюсь, всех все устраивает. Спасибо.
Подпись
Элиза Хеммильтон
Пятница, 7 ноября 1890 г.
А началось все с события, о котором никто не мог даже помыслить. С неба неожиданно упал чемодан.
И не какой-то там обычный чемодан, а привезенный из заграницы, от фирмы «Дрю и сыновья». Модель скромного коричневого цвета с латунной ручкой и круглым цилиндрическим замком с четырьмя штифтами.
Если бы в тот дождливый день этот чемодан упал прямо на брусчатку, то гарантия прочности от «Дрю и сыновей» разлетелась бы так же, как и сам чемодан.
Однако произошло все совсем по-другому: чемодан пробил купол библиотеки Королевского университета, отскочил от изящной резной лестницы и разбил стол в читальном зале. Был нанесен значительный ущерб в несколько сотен фунтов, стекольщик израсходовал почти все свои запасы на ремонт крыши, а часть раздела о медицине в библиотеке оказалась практически уничтожена сильным дождем, но чемодан остался цел и невредим. Почти.
Ультрасовременный замо́к в результате падения сломался.
Но, поскольку для всех присутствующих в то утро гораздо важнее было вытащить из воды книги, сто двадцать три из которых в итоге спасти так и не удалось, несмотря на все приложенные усилия, чемодан так и лежал, где упал. Только когда к полудню прибыли два офицера столичной полиции, удалось заняться и этой проблемой.
Констебль Эван Миллер, молодой мужчина с высоким лбом и густыми светлыми усами, вытащил чемодан из обломков стола и поставил его на пол. Под его сапогами хрустели осколки, и, судя по тому, как он оглядывался, его неимоверно радовало, что не ему придется убирать весь этот бардак из битого стекла и мокрой бумаги и вытирать лужи.
Содержимое чемодана казалось на первый взгляд совершенно обыкновенным. Несколько комплектов мужской одежды, рассчитанной примерно на неделю, котелок от фирмы «Лок и партнеры», купленный, разумеется, в магазине на Сент-Джеймс-стрит, бритва и сигареты. Только при более тщательном осмотре под промежуточным дном удалось обнаружить также толстый рулон чертежей, записную книжку в кожаном переплете и небольшой металлический контейнер в форме цилиндра.
– Что же это, несчастный случай или преступление? – задумчиво проговорил сержант Космо Уоррен, упирая в бока свои чересчур длинные руки.
Он не ожидал никакого ответа на свой вопрос, просто очень любил говорить сам с собой.
– Но, полагаю, можно с уверенностью сказать, что чемодан этот сбросил не Господь Бог, – весело сказал он и покосился на напарника, ожидая, что тот засмеется. Однако Миллер в тот день еще не успел позавтракать, и ему было не до шуток.
– Может, кто-то залез на крышу и уронил его? – продолжал размышлять вслух сержант. – В таком случае, это определенно диверсия. Мятеж против системы образования.
Констебль слушал его вполуха, одновременно расстегивая кожаную манжету, которой скреплялись чертежи. Затем разложил тонкие листы бумаги на соседнем столе и просмотрел первую страницу.
С титульного листа на него смотрели шестеренки, гурты, кабели и формулы. Была в этом своя художественная эстетика, но он все равно не понимал, что это за инструкция. Никаких сносок и указаний на чертеже не имелось.
