— Ты должна с ней поговорить! — сказал отец Ольге. — Пять дней валяться в кровати! От отца отворачивается, школу забросила и почти ничего не ест! Куда такое годиться? Ни меня, ни Шуру она слушать не хочет.
— Попробую, папа, — вздохнула Ольга. — Прямо сейчас и пойду.
Она зашла в спальню, отодвинула ширму и села на край кровати, на которой с безучастным видом лежала Людмила.
— У тебя совесть есть? — спросила она девушку. — Не видишь, что все вокруг из‑за тебя переживают? Ладно, тебе плевать на отца, но мы чем провинились? Для чего тебя спасал Олег? Для того, чтобы ты сама себя угробила? Если бы он с тобой не возился, мог успеть добраться до ружья. Его ведь застрелили, когда он прятал лестницу в подсобку. И делал он это для того, чтобы к тебе туда никто не забрался! Что на меня так уставилась? Я этого не хотела говорить, но ты просто вынуждаешь!
— Хочешь сказать, что если бы не я, то он бы выжил?
— Не знаю, Люда. Скорее всего, его бы все равно убили, но мог и выжить. А ты плюешь на всех и растравляешь свое горе, вместо того чтобы заняться делом! Ты думаешь, отец не любил жену и сына? Видела бы ты его тогда! Пусть он отчасти виноват в том, что случилось, но подумай сама, он что, это сделал намеренно? Он сам сейчас страдает, а ты своим презрением только усиливаешь его боль. У тебя ведь, кроме него, никого не осталось! И ты для него единственный родной человек.
— А что я могу сделать, если мне все безразлично? — заплакала Люда. — И отец безразличен, и ваша школа, и вообще все! Тебе не понять…
— Да, я не теряла брата, — согласилась Ольга, — а вот мама у меня умерла. И я была намного младше тебя. И я это сумела пережить. А ты тряпка! Не хочешь брать пример с меня, бери с Нора!
— А что Нор? — не поняла Людмила.
— У него нет родителей, — сказала Ольга. — Несколько месяцев назад у него убили отца и двух сестер, а мать он потерял раньше. И горе его не сломило! Только учти, что об этом нужно молчать.
— Он любит тебя, — возразила Людмила.
— Он бы и так не разбил себе голову о камни. А любовь… Кто тебе самой мешает любить? Пройдет немного времени, и ты сможешь выйти замуж, а муж для женщины, если есть любовь, становится дороже других родственников. В общем, все, что хотела, я тебе сказала. Не захочешь поступать по–хорошему, я поступлю по–плохому. Сейчас соберешь свои вещи, и Нор отвезет тебя домой, а завтра ты едешь с нами в школу. Если опять ее пропустишь, после школы приезжаю к вам и буду тебя лечить. Депрессия — это болезнь, можешь спросить у школьной врачихи. После моего лечения ты в понедельник поедешь в школу с песней! И мне плевать на твою злость, потом сама скажешь спасибо! Ну что, сама будешь вставать, или начать лечение прямо сейчас?
— Уйди! — с неприязнью сказала Люда. — Я буду собираться.
Ольга встала с кровати и молча вышла из комнаты. Отец с Нором на кухне в четыре руки готовили ужин и не сразу отреагировали на ее появление.
— Нор, бросай здесь возиться, — сказала она другу. — Я помогу отцу, а ты отвезешь Люду домой. Сейчас она соберет свои вещи, а ты одевайся и выводи снегоход.
— А почему на ночь глядя? — спросил отец. — Может быть, ей лучше сегодня у нас переночевать? Или позвонить Виктору, и он приедет…
— Не лучше, — перебила его дочь. — Поедет с Нором, а завтра отец повезет ее с нами в школу. С ней сейчас миндальничать нельзя. Начнет учиться и общаться с классом, тогда понемногу отойдет.
— Ты права, — поддержал Ольгу Нор. — Это тот случай, когда нужно надавить. Пойду готовиться. Только ты скажи Людмиле, чтобы с собой брала самое необходимое, а остальное завтра заберет Виктор.
Через пятнадцать минут он открыл ворота, завел двигатель «викинга» и помог сесть Людмиле.
— Можешь держаться за меня! — крикнул он девушке, сам садясь на снегоход. — Снега много, так что трясти не должно. Доедем за несколько минут.
Уже стемнело, и Нор медленно вел снегоход, подсвечивая дорогу фарой. Виктора предупредили по телефону, поэтому он ждал дочь у открытой калитки.
— Спасибо, что привез, — поблагодарил он парня. — Что так медленно ехал?
— Я за рулем только третий раз, — сказал Нор, — да еще темно. Не вижу смысла устраивать гонки: и так ехали всего несколько минут. Держите ее вещи.
Ссадив Люду и отдав ее отцу саквояж и сумку, он развернул свой транспорт и уже чуть быстрее поехал обратно.
— Хорошая штука эти снегоходы, — сказал Егор, встретивший Нора на кухне. — За пятнадцать минут сгонял туда и обратно. Садись теперь ужинать, мы уже поели.
Нор положил в тарелку всю оставшуюся запеканку, полил ее сметаной и стал с аппетитом есть. На кухню зашла Ольга и села напротив него, подперев рукой щеку.
— Люблю смотреть на то, как ты ешь, — сообщила она другу. — У мужчин совсем другое отношение к еде. Я за праздничным столом прикасалась к эмоциям женщин и мужчин. Так вот, вы, в отличие от нас, полностью отдаетесь процессу поглощению пищи. А если еще голодные… Поэтому я для тебя с отцом люблю готовить. Смотришь, и душа радуется!
— Смотри, смотри, — сказал Нор. — Я тоже посмотрю на тебя или Александру, когда вы будете есть оладьи! Ты бы лучше не портила мне аппетит, а поделилась, есть ли какие‑нибудь сдвиги? Сегодня я тебя обработал уже в третий раз.
