Однажды великий философ Цитофил сказал отчаявшейся женщине, у которой были все основания отчаиваться:
– Сударыня, королева Англии [1], дочь великого Генриха IV, была столь же несчастлива, как и вы: ее изгнали из ее владений, она едва не погибла в океане во время бури, она стала свидетельницей смерти на эшафоте своего сиятельного супруга.
– Мне очень жаль ее,– сказала дама; и она принялась оплакивать свои собственные несчастья.
– Но вспомните Марию Стюарт [2],– продолжал Цитофил.– Она всей душой любила бравого музыканта [3], обладавшего на редкость красивым басом. Ее муж [4] прямо у нее на глазах убил ее музыканта; а потом ее добрая приятельница и добрая родственница королева Елизавета, называвшая себя девственницей, велела отрубить ей голову на плахе, обтянутой черным сукном, предварительно продержав ее восемнадцать лет в тюрьме.
– Это ужасно жестоко,– отвечала дама и снова погрузилась в меланхолию.
– Может быть, вы слышали,– не унимался утешитель,– о прекрасной Жанне Неаполитанской [5], той, что была схвачена и удавлена?
– Я смутно вспоминаю об этом,– сказала дама все так же уныло.
– Мне следует рассказать вам,– продолжал философ,– историю одной государыни, которая, уже на моем веку, была свергнута с престола после ужина и умерла на пустынном острове.
– Я хорошо знаю эту историю,– возразила дама.
– Ну что ж, в таком случае я поведаю вам о том, что случилось с другой принцессой, которую я обучал философии. Как у всякой прекрасной принцессы, у нее был любовник. Отец ее вошел к ней в спальню и застал там любовника с пылающим лицом и горящими глазами; дама тоже вся разрумянилась. Лицо молодого человека до того не понравилось отцу красавицы, что он влепил ему самую звонкую пощечину, какую когда-либо слыхали во всем государстве. Любовник схватил каминные щипцы и так ударил по голове своего тестя, что тот едва оправился, и у него до сих пор виден шрам от этой раны. Принцесса, обезумев от страха, выпрыгнула в окно и вывихнула себе ногу, вследствие чего она теперь заметно прихрамывает, хотя вообще-то у нее восхитительная фигура. Любовник был приговорен к смерти за то, что проломил голову владетельному принцу. Можете себе представить, в каком состоянии была принцесса, когда ее возлюбленного вели на виселицу. Я подолгу беседовал с нею, когда она была в тюрьме; она никогда ни о чем не говорила, кроме своих горестей.
– Почему же вы хотите, чтобы я не думала о своих? – сказала дама.
– Потому,– отвечал философ,– что о них не следует думать, и потому, что если уж столько знатных дам были так несчастливы, вам не пристало отчаиваться. Вспомните Гекубу [6], вспомните Ниобею [7]!
– Ах! Если бы я жила в их времена,– возразила дама,– или во времена всех этих прекрасных принцесс, и если бы, чтобы их утешить, вы рассказали им о моих несчастьях,– неужто вы думаете, что они стали бы вас слушать?
На другой день философ потерял единственного сына и сам едва не умер от горя. Дама составила описок всех монархов, утративших своих детей, и отнесла его к философу; тот прочел список, нашел его весьма точным, но продолжал плакать. Спустя три месяца они свиделись опять и были удивлены, заметив, что пребывают в весьма веселом расположении духа. Они велели воздвигнуть статую Времени и сделать на ней следующую надпись:
Тому, кто утешает.
