Джиакомо Кардуччи! Кому в ученом мире неизвестно это имя! Я познакомился с ним на всемирном конгрессе биофизиков в июле 19… года и никогда не забуду нашей первой беседы. Он показал мне осциллограммы электрических импульсов возбужденных зрительного, слухового, тактильного и вкусового нервов лягушки. Я продемонстрировал ему то же самое, но полученное в результате экспериментов на кролике. Случайно фотографии перепутались, и мы долго не могли разобраться, какие осциллограммы какому нерву и какому животному соответствуют. Я мысленно ругал себя за то, что не сделал на снимках необходимые пояснительные надписи, а Кардуччи смотрел на меня со смешинкой в глазах.
— Молодой человек, — сказал он, — не старайтесь. Это не имеет никакого значения.
— Как так? — удивился я.
— Да вот так. Важно не то, какую структуру имеет электрический сигнал, а то, по какому нерву и по какому адресу он направлен.
Я был ошеломлен этим заключением ученого — тем более, что в своей лаборатории я все время стремился установить различие между сигналами разной природы… Как бы подводя итог нашему разговору, Кардуччи объяснил:
— Природа была бы безнадежно расточительна, приписывая бесконечным видам воздействия на живое существо бесконечные многообразия способов кодирования сигнала…
Но сейчас я вспоминаю Кардуччи отнюдь не в связи его исследованиями в области электронейрологии. Прибыв в Рим на очередной съезд биофизиков, я прочитал заметку, в которой сообщалось, что знаменитый итальянец… отлучен от церкви! На съезде ученого не было…
Как-то, вырвав свободную минуту между совещаниями, я отправился к профессору — свой адрес он оставил мне еще в Москве. На мой звонок из полуоткрытой калитки выглянула полная женщина.
— Можно видеть профессора Кардуччи? — спросил я на плохом итальянском языке.
— Кардуччи? Он здесь больше не живет.
— А где я могу его найти?
— Честные люди не будут интересоваться, где и как его найти… Не знаю.
Калитка решительно захлопнулась, и на мои повторные звонки никто не вышел.
Видимо, я звонил слишком долго, потому что шофер такси начал сигналить.
— Я слышал, вы спрашивали какого-то Кардуччи, — поинтересовался водитель, когда я возвратился в машину.
— Да, Кардуччи. Ученого.
— Это не тот Кардуччи, который делает людей неверующими?
— Как это — делает неверующими?
— А так. При помощи своей коммунистической науки. Вы знаете, коммунисты придумали такой аппарат, который делает людей неверующими.
— Ну и глупость же вы говорите. Гранд-отель.
Мы остановились у ярко освещенного отеля на Пьяцца Иседра. Расплачиваясь с шофером, я сказал:
— А эту чепуху об аппарате, который делает верующих людей еретиками, выбросьте из головы. Кардуччи — большой ученый.
Автомобиль круто развернулся вокруг фонтана и помчался по Виа-Национале. С этого момента я стал серьезно беспокоиться за судьбу прославленного биофизика.
Я потратил почти сутки на поиски профессора Джиакомо Кардуччи. Наконец, его адрес под очень большим секретом сообщила мне молодая ассистентка из лаборатории электроэнцефалографии института, где он раньше работал.
— Только, ради пресвятой мадонны, не сообщайте этот адрес никому.
Я понимающе кивнул и на первой попавшейся машине отправился на север.
Вот и небольшая деревушка в горах, на берегу озера Браччиано. Глинобитные хижины, соломенные крыши. Здесь ничего не напоминало о той Италии, которую знают туристы. Берега горного озера поросли высокими камышами, легко скрывавшими небольшие челноки — в них крестьяне выезжали на рыбную ловлю. У одной из лодок я увидел старика. Он стоял в воде и аккуратно сворачивал сети.
— Синьор, добрый день, — поздоровался я.
— Добрый день, синьор иностранец. Вы, наверное, хотели бы прокатиться по озеру?
— О нет, благодарю вас. Я хотел бы попробовать настоящие итальянские спагетти и выпить молодого вина.
Старик весело мне подмигнул и слегка присвистнул.
— Спагетти у старухи нет. За мукой нужно ехать в Витербо, а то и в самый Рим. А вот насчет вина… — Он вышел из воды, опустил завернутые парусиновые брюки и пошел по узенькой тропинке вверх.
Разговор о спагетти и о вине я затеял специально. Дело в том, что мне была известна только деревня, в которой скрывался Кардуччи, но не его точный адрес.
Мы уселись на дощатой скамейке за простой деревянный стол.
— Откуда к нам пожаловали, синьор? — спросил старик после того, как была допита вторая кружка светлого вина.
— О, издалека. Вы, наверное, знаете такую страну — Советский Союз?
— Не может быть! Унион Совьетико! Так это же так далеко! — старик встал и посмотрел на меня недоверчиво.
Тогда я достал из бокового кармана открытку с изображением Спасской башни Московского Кремля и протянул ему.
— Полла! Иди скорее сюда! Посмотри на это чудо!
В комнату вошла совсем седая женщина и, нагнувшись над открыткой, долго и молчаливо ее рассматривала.
— Ну, как, что ты скажешь? А ты говорила — приехал американец!
— Пресвятая мадонна… — шептала Полла. — Неужели из России?
Я кивнул головой, и женщина взяла мою руку в свою и долго ее трясла. Теперь я был уверен, что встреча с профессором Кардуччи состоится.
— Я приехал сюда специально, чтобы повидаться с моим старым другом. Раньше он жил в Риме, а теперь по состоянию здоровья решил сменить город на деревню. Он — доктор, и говорят, приехал врачевать к вам…
