В Америке каждый адвокат является обладателем титула «эсквайр», и это абсолютно оправдано. Сейчас объясню, почему. В Англии эсквайр — нижний дворянский титул, к аристократии эсквайры не принадлежали. Вообще слово имеет латинское происхождение: scutarius на латыни означает «щитоносец», и обычно эсквайр прислуживал рыцарю в качестве оруженосца. Если хозяин-рыцарь терял в бою щит или пику, эсквайр подносил ему новые; если хозяина тяжело ранили или убивали, оруженосец должен был продолжать сражение вместо него. Постепенно рыцари поняли, что гораздо выгоднее вместо себя сразу посылать в бой эсквайра — зачем ждать, когда ранят или убьют? Эсквайр, таким образом, это тот, кто ведет бой за кого-то или от имени кого-то, и родство миссий средневекового эсквайра и современного адвоката очевидно — и тот и другой должны защищать.
Эсквайрами нас никто, кроме как в шутку, не величает, да и вообще в Америке дворянские титулы, к сожалению, запрещены. Три буквы «Esq.», следующие за фамилией, означают, что обладатель «титула» является членом коллегии адвокатов какого-то штата. Адвокат, лицензированный в одном штате, практиковать в другом штате, за некоторыми исключениями, права не имеет. Поэтому я эсквайр только в штате Нью-Йорк, а в штате Нью-Джерси, где живу, я обыкновенный гражданин.
Ранним утром я бреду от стоянки машин к офису. Сыро, моросит. На углу Дуэйн-стрит и Бродвея вижу грека, продающего сосиски. На нем толстая фуфайка. За четверть века в нижнем Манхэттене сменились почти все бизнесы, остались только грек да я. Мы приветствуем друг друга. Пока он выдавливает на мою сосиску кетчуп и горчицу и накладывает длинной вилкой капусту и лук (лук, конечно, не всегда), мы перебрасываемся парой слов.
— Холодно? — спрашиваю я в январе.
— Холодно, — отвечает грек, разравнивая капусту на сосиске. На его руках шерстяные перчатки без пальцев.
— Жарко? — спрашиваю я в июле.
— Очень, — говорит грек, вытирая пот со лба. Весь день ему стоять на нью-йоркском зное, от которого его никак не спасает выцветший зонтик с нарисованной на нем сосиской и надписью «Sabrett».
Иммиграционная служба США на противоположной стороне Бродвея. Как приятно выходить из этого здания, выиграв дело.
— Ну что, стоим? — весело спрашиваю грека.
— Стоим, — говорит грек, выдавливая кетчуп на горячую сосиску.
Я улыбаюсь греку. Я не только выиграл дело, но и заработал кучу денег. Мысленно прикидываю, сколько надо продать сосисок и банок с колой, чтобы получить такую сумму, и снова улыбаюсь несчастному греку. Он, дурак, улыбается в ответ.
Но бывают дни, когда я думаю: «Лучше бы мне быть водопроводчиком». Один такой день — и радости от десяти, нет — от ста побед как не бывало. Лень, глупость, не повезло — какая разница, проиграл и хочу быть водопроводчиком, сосисочником, кем угодно, но только не адвокатом, только что испортившим жизнь своему клиенту. Как я завидую тогда беззаботному греку, от которого не зависит ничья жизнь, который никак не может нагадить человеку, разве что продать ему отравленную сосиску. Хорошо ему выдавливать кетчуп из красной банки и горчицу из желтой, насвистывая какую-то чепуху. Весь день он может думать о чем хочет или вообще ни о чем не думать. А мне надо готовиться к следующему поединку — очередной рыцарь посылает меня в бой.
В книге вы не найдете рассказов о «звездных» часах моей карьеры. Обеды в английских клубах, секретные встречи с членами европейских королевских фамилий, частные самолеты и яхты — все это я оставляю за скобками. Во-первых, не могу нарушить конфиденциальность, во-вторых, не хочу вылезать за счет знаменитостей, превратившись в сплетника.
Правда ли все, что я написал? Если скажу, что правда, то рискую подвергнуться суровым санкциям вплоть до ареста, суда и лишения адвокатской лицензии — ведь в некоторых рассказах защитник явно нарушает закон. Но в данном случае я выбрал стезю не адвоката, а всего-навсего писателя, а посему относитесь к рассказам как к художественному вымыслу, что в данном случае означает: не было, но запросто могло быть, или: было, но не со мной.
Борис Палант, Esq.
