Фирменный поезд № 151 «Родники Удмуртии» прибывает из Санкт-Петербурга во Владимир в 8.10. На этот раз он не опоздал. Из восьмого – «спального» – вагона на заснеженный перрон спрыгнул мужчина в кожаной куртке, с небольшой сумкой через плечо. Он бросил симпатичной проводнице:
– Спасибо, счастливого пути, – сунул в рот сигарету и двинулся к надземному переходу. Под ногами поскрипывал снег.
Мужчина прошел через здание вокзала с большой елкой в центре зала и транспарантом «С Новым 2001 годом», вышел на пустынную площадь между железнодорожным и автовокзалами. Падал снег, стояли несколько машин и микроавтобусов. Мужчина прошел мимо автомобилей, присматриваясь к номерам, и подошел к ярко-желтому, как цыпленок, «жигуленку». Приотрыл дверцу, спросил у водителя:
– В Коммунар подбросишь, мастер?
Водитель – на вид полусонный – посмотрел цепким, внимательным взглядом, ответил:
– Могу… не меньше тридцатки. Бензин нынче дорог.
Приезжий улыбнулся и сел в салон. Пассажир и водитель обменялись рукопожатием. Загудел двигатель, и «жигуленок» покатил в сторону, противоположную Коммунару.
– Куда тебя сейчас? – спросил водитель. – На хату? Отдохнешь с дороги?
– Нет, – ответил пассажир, – некогда. Работать буду сегодня.
– Как сегодня? – удивился водитель.
– Так, сегодня.
– Но у меня еще не гото…
– Неважно, – жестко ответил пассажир. – Я работаю один. Мне нужна тачка, оружие, адрес.
* * *
Весь день приезжий, билет которого был приобретен в Санкт-Петербурге на имя Попова Сергея Ивановича, кружил по Владимиру. В 17.30 он разорвал на клочки доверенность, выписанную владельцем «жигуленка», и выбросил обрывки в окно. Потом выехал на 2-ю Никольскую и остановился.
Быстро опустились сумерки. Падал снег. Ущелье улицы, стиснутое домами, в сугробах, с цепочкой бледных фонарей, казалось ненастоящим, нарисованным. Время текло медленно. Пробежала собачонка. Прошел дядька с елкой на плече. Сгустились сумерки. Снег сыпал, сыпал и сыпал.
Попов посмотрел на часы: без пяти шесть. Осталось десять-двадцать минут. Может, чуть больше. Он повернул ключ, и двигатель затарахтел. Он включил дворники и смахнул снег с лобового стекла. Сквозь очистившиеся сектора Попову хорошо был виден подъезд с двумя матовыми шарами светильников у входа и серая «вольво» Колобка. Из подъезда вышел Горилла – водитель и охранник Колобка. Вышел, зыркнул налево-направо и неторопливо подошел к машине.
Попов перегнулся через сиденье, достал сзади «сайгу», расчехлил и передернул затвор. С карабином в руках он выбрался из теплого салона, встал, опершись локтями на крышу машины и прильнул к прицелу. Оптика приблизила лицо Гориллы (в цвет кликуха), счищающего снег с «вольво»… Еще была возможность передумать. Сказать всем: пошли вы на…, сесть в машину, рвануть на вокзал, взять билет в Питер. И встретить Новый год дома, со Светланой, а не на нарах в обществе уголовников. Еще не поздно, майор. Решай. От тебя зависит.
…Распахнулась дверь, и из бани вышел Колобок – краснорожий, распаренный, с неприкуренной сигаретой во рту. До него было всего полсотни метров. Сквозь прицел было хорошо видно, как шевельнулись толстые губы Колобка – видно, сказал что-то Горилле… Ну, майор! Что будешь делать? Колобок вытащил зажигалку, поднес ее к кончику сигареты. Попов вдохнул и навел карабин на огонек зажигалки. Четырехкратное увеличение ПСО позволяло отчетливо видеть идеальный, ровный, желтый огонек. Пламя зажигалки погасло, кончик сигареты почернел и вспыхнул красной точкой. Колобок с видимым удовольствием затянулся и выпустил через ноздри две струйки дыма.
Сергей Попов нажал на спуск. Пуля калибра «семь, шестьдесят две» вылетела из ствола карабина со скоростью семьсот тридцать пять метров в секунду. Приклад привычно толкнул Попова в плечо. Пуля прошила пятьдесят метров темноты, начисто испарив в полете несколько снежинок, и вошла в левый глаз Колобка, а вышла из затылка за правым ухом и вдребезги разнесла шар-светильник.
Над улицей раскатился выстрел… Испуганно присел Горилла, кулем свалился на снег Колобок.
Вот ты и сделал свой выбор, Сергей Попов.
Горилла наконец сообразил, что произошло. Он выхватил пистолет и завертел головой, высматривая стрелка. Горилла сидел на корточках, прикрываясь корпусом автомобиля, и был очень легкой мишенью. Попов прицелился в лобовое стекло «вольво» и выстрелил. Пуля прошила триплекс сантиметрах в двадцати от головы Гориллы. Теперь тот увидел стрелка и сразу открыл огонь. На дистанции пятьдесят метров он не имел никаких шансов попасть в Попова, разве что случайно. Однако Попов «занервничал», прыгнул в машину и рванул с места… Он все делал неправильно, как сопливый дилетант. Он включил наружное освещение «жигуленка», газанул на снегу так, что машину занесло и ему пришлось давать задний ход, разворачиваться. Он как будто давал Горилле время опомниться, засечь номер автомобиля и его особые приметы: черное переднее крыло на желтом кузове и яркого слоника у заднего стекла…
Горилла сделал четыре выстрела, понял, что это глупо, и схватился за телефон.
Попов бестолково крутился по городу. Он дважды проезжал мимо милицейских автомобилей на Большой Московской, но на него не обращали внимания… «Уроды!» – пробормотал Таранов беззлобно. Наконец у площади «Трех дураков» его засекли, и на хвост яркому «жигуленку» сел милицейский «УАЗ». На «УАЗе» включили мигалку и по громкой связи дали приказ остановиться.
