На кладбище было тихо.
Здесь, в принципе, всегда было тихо, но сегодня как-то особенно. И близость бури почти не ощущалось, разве что по небу поползли белесые полосы, предупреждая, что не стоит задерживаться. Мертвецам ничего не грозит, а вот живым стоит задуматься о будущем.
Ник протянул кукурузную лепешку.
Теплая еще.
И пахнет по-особому. Такие печет лишь миссис Клопельски. Не знаю, что она добавляет в муку, но получается вкусно. Я вытянула ноги, без зазрения совести пристроив их на зеленый холм могилы, и сунула лепешку в рот.
В животе заурчало.
— Опять не обедала? — Ник укоризненно покачал головой.
— Опять, — согласилась я.
С Ником на редкость легко соглашаться. Он лишь вздохнул и протянул флягу. С чаем. Пожалуй, Ник единственный человек в нашем городишке, который носит во фляге чай. Он сам смешивает чайные листья с чабрецом, добавляет мяту и сушеные ягоды барбариса, и еще что-то. Получается вкусно.
— Может… потом к Фло заедем? — он предложил это не из вежливости. Ник знал, что плевать я хотела на вежливость и приличия, но ему и вправду было не все равно.
Я покачала головой.
И на небо посмотрела.
— Буря скоро.
— Может, еще не будет, — он выдернул тонкий стебель сухоцветника, что пробился сквозь плотное покрывало вечнозеленой травы.
— Будет. И сильная.
Хмыкнул.
Но поверил. Ник знал, что мне стоит верить больше, чем утреннему прогнозу погоды, в котором нам обещали ясные солнечные дни. Нет, солнце жарило, впрочем, как вчера и позавчера, но…
Буре быть.
Я чувствовала ее всей своей шкурой, как и то, что кому-то придется туго.
— Старики уже второй день по пещерам, — ему не было нужды объяснять, но и молчание стало невыносимым. — А сегодня и молодняк попрятался.
— Драконы не ошибаются.
— Драконы не ошибаются, — согласилась я, дожевывая лепешку. Заодно уж вспомнилось, что дома пусто. Консервированная фасоль, так здорово выручавшая меня, и та закончилась, не говоря уже о другой, более приемлемой с точки зрения Ника еде.
Главное, чтоб в светлую голову его не втемяшилось спасать меня от голода. Денек-другой я продержусь. Вяленое мясо, в конце концов, никуда не делось.
И мука есть.
Где-то с четверть мешка. Главное, просеять, а то стоит давно, мало ли, что в ней завелось. Яйца наверняка протухли, а вот бочка, та полна.
За водой я следила.
Только за ней, пожалуй, и еще за драконами.
Ник протянул вторую лепешку и сказал:
— Я захватил кое-чего. Возьмешь?
— Возьму.
От него — да.
— Замечательно, — он расплылся в улыбке. И я подумала, что Зои повезло… то есть раньше, до того, как… и лепешка изрядно утратила вкуса.
— Как она?
Я не хотела думать о ней.
И о Нике.
Я даже не пришла на их свадьбу, что было глупо, и Вихо, тогда еще живой, обозвал меня ревнивой дурой. Ложь. Отчасти. Дело ведь не в моей бестолковой влюбленности, которую я старательно скрывала, а Ник также старательно делал вид, будто знать ни о чем не знает.
Просто я видела, что Зои он не нужен.
И видела, как Ник смотрит на нее. Мне было больно от этого несоответствия. И еще я знала, что дурной мой нрав не позволит промолчать. Как знала и то, что правда, мной озвученная, на самом деле никому не нужна.
Так зачем?
Тот день я провела в пещерах. И следующий. И много-много дней после. С драконами оно как-то проще.
— По-прежнему, — по лицу Ника скользнула тень. — Иногда… ей становится лучше. В хорошие дни она даже пытается говорить, и тогда я думаю, что надо еще немного подождать. Просто подождать.
Я дотянулась до светлых его волос.
Легкие, словно пух.
И мягкие.
От Ника пахнет дезинфицирующим раствором, который он возит с собой, и еще воском, и больницей, хотя больницы у нас в городе нет, а вот поди ж ты…
— А потом хорошие дни заканчиваются, и она вновь перестает меня узнавать. Я нашел одно место рядом с Вашингтоном. Списался со своим учителем. У них рабочая группа как раз посвящена реабилитации после инсульта. Комплексная методика. Экспериментальная. И он согласился принять Зои.
— Это хорошо?
Странно, что сочувствия к Зои я не испытывала.
Нет, мне было жаль ее, но жалость эта была совершенно абстрактной, какой-то отделенной от прочих эмоций.
— Наверное. Не знаю. Придется ехать с ней. А значит, бросить здесь все…
— И мисс Кольман с ее мигренями?
— И ее, — Ник слабо улыбнулся. — И простатит мистера Руфуса, и многое иное. Я не знаю. Я понимаю, что здесь… меня по сути ничего не держит.
Обида сдавила сердце. И Ник ее услышал.
— Кроме тебя. Но ты ведь поймешь?
— Пойму.
И смирюсь, как смирилась с тем его нелепым романом. Как же, королева школы, прекрасная Зои Фильчер, которую любили, казалось бы, все в жалком нашем городишке. И видят Боги, я не понимала, почему. Светлые ли волосы тому причиной? Или огромные голубые глаза, вечно распахнутые, будто бы весь этот мир, все люди его несказанно удивляли Зои.
Хрустальный голосок.
Смех, словно звон ручья. Розовые ноготочки.
…не лезь, куда не просят, полукровка, иначе пожалеешь…
Она умела притворяться милой девочкой, Зои Фильчер, и столь хорошо, что ей верили все. Даже я попыталась. Ради Ника.
— Я бы и тебя позвал, но ты же их не оставишь?
— Не оставлю.
Или оставлю? В какой-то момент мне мучительно захотелось, чтобы Ник и вправду позвал меня, чтобы сказал: мол, давай уедем из этой пыльной дыры? Возьмем Зои, раз уж без нее никак, и рванем к Вашингтону. А там, в большом городе, найдется место для всех. В том числе для жалкой полукровки, не умеющей ничего, кроме как говорить с драконами. Только откуда в столице драконам взяться?
