Дмитрий Шашурин
Достоверные картины лесной жизни
Сначала я и названия хотел давать подробные. Про случай, вследствие, или там по причине, которого треснула чугунная сковорода, будучи на речке, например. Только такие названия во много слов с запятыми даже Лев Николаевич Толстой не ставил никогда. Поэтому я в окончательном виде избрал названия, как у него, - "Анна Каренина", "Война и мир" - в одно слово. "Паводок", "Масло", "Объяснение", "Кружево", "Сковорода"...
МАСЛО
Недоверие к моим случаям? Как и откуда оно берется, да еще у самого близкого мне человека, моей жены, многолетней спутницы жизни? Сколько я ни размышлял, но четкости не было до тех пор, пока не прочел новейшие данные о нервных клетках.
То, что они не размножаются, сколько их есть сначала, столько должно хватить, никаких в дальнейшем прибавлений, только постепенная убыль, - я знал давно. Но вот недавно оказалось: главная убыль нервных клеток отмирание - происходит чуть ли не в младенчестве. На протяжении каждых двадцати лет жизни отпадает около восьми процентов нервных клеток, а в первые годы формирования организма в несколько раз больше. Объяснение тому не совсем определилось, ученые еще не отоптали целину вокруг нового факта. Для меня же все встало по местам.
Человек рождается с универсальными задатками для жизни во всяческих условиях, для всяческой деятельности и с запасом для этого нервных клеток. Дальше происходит так. Родился в жарком климате: немедленно за работу принялись соответствующие клетки; а те, что предназначены для обеспечения жизни в холоде, потыркались, потыркались без работы и отсохли навсегда. Родился в скотоводческом племени - сразу же активизируются клетки, которые помогут человеку чувствовать животных гораздо лучше, чем человеку, родившемуся у земледельцев, а клетки, которые, скажем, предназначены на случай жизни помора-рыбака, отомрут. Это грубые примеры. В приблизительном изложении. Потому что бывали случаи, когда скотовод из степей становился в ходе жизни и земледельцем и мореходом. Все гораздо тоньше. Отмирают-то или активизируются сверхспециализированные клетки, которые обеспечивают интимнейшее слияние с данной средой или данным родом деятельности. Мы, люди, давно это знаем и говорим про одного: это прирожденный чабан, он родился моряком - про другого.
Теперь про нас со старухой. Я родился на лесном кордоне, где родились отец, дед и прапра тоже. Никто из них да и я сам не отлучались из леса надолго, особенно в детстве. Можно представить поэтому, что ни единая клеточка, которая нацелена на лесную жизнь и деятельность, в нашем роду не отмирала, а, наоборот, как и положено нервным клеткам, обучалась и обучалась до бесконечности. И даже, я допускаю, передавала усвоенное, хотя это ей наукой и не положено, по наследству. Но по женской линии связь с лесной природой не достигала такой полноты. Жен себе предки брали со стороны, уходили из лесу их дочери.
Старуха моя родилась далеко отсюда в большом селе, теперь это райцентр, а в лесу впервые побывала лишь в девичестве. Сыновья наши покинули лес очень рано и на кордон, по всему видно, не вернутся для постоянного жительства. Те нервные клетки, которые у них активизировались в детстве, начали уже по восьмипроцентной норме отсыхать, как я замечаю при их наездах, и нет уже у сыновей со мной понимания. Жена постоянно у них гостит, и то хотя бы внешнее понимание природы, которое получено от меня, у нее тускнеет с каждым разом.
Хотя вот так прямо, в лоб, "чушь" или "враки" она еще не произносила, но недоверие мелькает и во взгляде и в жестах, а то поежится вроде с озноба или прижмет руку тылом к губам. Кроме того, взяла в обыкновение приводить услышанное от меня к какой-никакой другой причине. И получается у нее намек, что я вроде бы прикрываю рассказами о случаях свои упущения, нерадивость или забывчивость. Масло, мол, позабыл сбить, вот и вышло такое объяснение про случай.
А я ведь и не все рассказываю, что было, что чувствовал, оставаясь благодаря обучившимся нервным клеткам неразрывной частью окружающей лесной природы. То не передать никакими средствами, только можно пережить в своем потомственном соединении с лесом без всяких оформленных образов, даже в мыслях. Вдруг осеняет: колупну шишку, и произойдет так, согну ветку этак. Однажды в обходе заметил: изо мха лезет шляпка белого гриба, аккуратней некуда, красавец, и пространство кругом вольное. Тут же мне представляется, и я исполняю - от корней соседнего дуба отгибаю мох, напротив, между осиной и кривой березой, вколачиваю кол из сухого валежника примерно на метр с четвертью. Не знаю еще, зачем сделал, как осенило, потом уж дал себе отчет, что произвел воздействие на грибницу этого боровика, которая находится в симбиозе, с одной стороны, с корнями дуба, с березовыми и осиновыми - с другой. Про симбиоз я называю по книгам, чтобы понятнее вам. На самом деле там ох как почуднее. Постепенно догадываюсь и о результате. Кто занимался садоводством или слышал - есть такой прием: на плодовом дереве с образовавшимися завязями ствол ниже сучьев охватывается обручем, который стягивается специальными болтами. Тогда питательные вещества, накопленные листьями, не будут спускаться по лубяным волокнам к корням, а попадут в завязи - ни одна из них не опадет, и плоды созреют быстрее, крупнее, слаже. Подобное действие я произвел с грибницей.
