Натиг Расул-заде
ДОРОГА В АД
(триптих)
УМИРАЮЩИЕ НА РАССВЕТЕ
Его тень, длинная и сутулая, беспокойно суетилась на солнечном тротуаре. Был он небритый и тощий, в коротком пиджаке, а лицом - постным и безразличным ко всему -напоминал игрока-неудачника, уставшего от своих бесчисленных проигрышей. Он некоторое время уже стоял так, переминаясь с ноги на ногу, и ему казалось что долго, очень долго. Ему было неловко стоять тут, на углу людной улицы: будто он впервые вышел на сцену и сотни пар глаз смотрят на него, в ожидании чего-то.. Наконец, к нему подошел парень лет тридцати, тоже небритый с перевязанной грязной тряпицей левой рукой. Мужчина перестал чувствовать себя одиноким, хотя внешне ничем этого не показал. Ему было по-прежнему неуютно.
Парень сказал:
- Они не хотели пускать меня. Еле выбрался.
Говорил он как-то нерешительно, словно сомневаясь, правильно ли выйдет то, что он скажет. Длинный мужчина спросил:
- Ты принес?
- Принес, - ответил парень, ухмыляясь и запустил руку в карман.
- Не надо здесь, - остановил его жестом мужчина и неопределенно кивнул на прохожих. - Люди...
- А-а... - сказал парень.
- Приходит, - вдруг сказал мужчина, дернув головой,. -Чувствую приходит... Черт!
- Что приходит? - спросил парень.
- Ломка, - процедил сквозь зубы мужчина. - Мне надо уколоться. Мне надо уколоться! А ты что принес?! Какую-то дрянь которая, годится только для малолеток... Идиот!
- Откуда же я могу достать уколоться, - сказал, оправдываясь парень. - Что смог, то и достал. Товар, между прочим, первый сорт. Посмотри...
- Заткнись, - сказал мужчина. - Мне надо уколоться... К ним подошел какой-то оборванец без возраста. Лицо его было в оспинках. Он показал рукой куда-то в сторону, сделал неопределенный жест и улыбнулся бессмысленной улыбкой.
- Чего тебе? - хмуро спросил парень оборванца. Тот улыбнулся еще шире.
- Оставь его, - сказал мужчина. - Это глухонемой. Он часто тут бывает...
Глухонемой еще раз повторил свои расплывчатые жесты. Мужчина смотрел на него равнодушно, даже не пытаясь понять.
- Мы не понимаем, - сказал глухонемому парень и покачал головой, потом повторил еще раз по слогам, - не по-ни-ма-ем!
Глухонемой улыбался.
- Ну, пошли, - бросил мужчина.
Они медленно побрели вдоль солнечного тротуара, странные, будто пришельцы с другой планеты, среди быстро снующих по улице, озабоченных своими делами, подавленных своими проблемами, людей. За жалкой, прилипшей к его тонким губам ухмылкой мужчина старался спрятать недовольство собой. Завтра, завтра, завтра стучало у него в голове, где сейчас не было ни одной мысли...
- Эй, смотри, - сказал парень, обернувшись. - Он за нами идет.
Мужчина нехотя повернулся и стал. Глухонемой приближался к ним с радостной беспричинно-идиотской улыбкой. Когда он подошел вплотную, все так же продолжая улыбаться, мужчина молча, крепко взял его за плечо, встряхнул и оттолкнул от себя. Глухонемой стал в растерянности посреди улицы. Улыбка медленно сползала с его обиженного, как у ребенка лица. Он усиленно заморгал заслезившимися глазами. А мужчина с парнем повернулись и все так же медленно пошли дальше.
- Опять идет, - сообщил парень, обернувшись через некоторое время.
Мужчина ничего не ответил, даже не обернулся, чтобы посмотреть. Глухонемой пробирался за ними сквозь уличную толпу - островок тишины в море городской суеты.
Мужчина и парень пересекли широкий проспект и вышли на приморский бульвар. Далеко простиралось море, ослепительно синее под ярким полуденным солнцем. Мужчина остановился у каменного парапета и рассеянным, отсутствующим взглядом окинул море. Тем не менее безбрежность водной стихии родила в нем ощущение собственной ничтожности. Парень стоял позади него, наблюдая за прогулочными катерами, скользящими по гладкой поверхности воды, за фигурками людей в этих катерах - разноцветными пестрыми пятнашками.
- Может, в чайхане посидим - нерешительно предложил он. Мужчина не ответил. Парень беспомощно оглянулся и сказал:
- И этого психа нету. Не видно... Отстал, говорю, глухонемой! повысил он голос, заметив, что мужчина его не слушает.
Мужчина, весь ушедший в себя, будто прислушивающийся в самом себе к чему-то грозному, нарастающему, как шквал, вздрогнул от голоса парня и невольно обернулся. В глазах его дрожали слезы готовые кинуться вниз. Парень заметил это, но быстро отвел взгляд чтобы мужчина не подумал, что он увидел.
- Я знаю, что ты хочешь спросить про него, - произнес парень после долгого молчания.
Мужчина не ответил, но парень заметил сзади, как дернулась у него щека.
- Он умер сегодня утром, на рассвете.
- На рассвете? - спросил мужчина. Он старался, чтобы голос его не очень дрожал, но старался самую малость. И это плохо ему удавалось. Он был слабым, этот мужчина, и не умел стойко переносить горе. Он был слабым мужчиной, но у него и мысли не было о том, что горе нужно переносить стойко. Горе нужно переносить так, как переносится, думал мужчина, и когда он заговорил, голос его дрожал по-прежнему, и ему ничуть не было стыдно.
- Почему? - спросил он. - Почему именно на рассвете?
