Тем летом Вэс снял дом севернее Эврики у возрожденного алкоголика, которого все звали Кок. Вэс позвонил мне и сказал бросить все и переехать к нему. Он сказал, что сейчас в завязке. Знала я эти завязки. Но он никогда не понимал слова «нет». Он перезвонил и сказал: «Эдна, там из окна видно океан. В воздухе пахнет солью». Я прислушалась: язык вроде бы не заплетался. Я ответила: «Я подумаю». И стала думать. Через неделю он перезвонил и спросил: «Ты приедешь?» Я ответила, что все еще думаю. Он сказал: «Мы все начнем сначала». Я сказала: «Если я приеду, ты должен кое-что для меня сделать». Вэс сказал: «Только скажи что». Я сказала: «Пожалуйста, стань тем Вэсом, которого я знала. Прежним Вэсом. Вэсом, за которого я выходила замуж». Вэс заплакал, и я решила, что это хороший знак. И поэтому сказала: «Ладно, приеду».
Вэс бросил свою подругу, или она его бросила — не знаю, не выясняла. Когда я решилась поехать к Вэсу, мне пришлось расстаться с другом. Друг сказал: «Ты совершаешь ошибку». Он сказал: «Не поступай со мной так. Как же мы с тобой?» — спросил он. Я сказала: «Я должна так поступить — ради Вэса. Он старается не сорваться. Ты же сам знаешь, что это такое». — «Знаю, — ответил друг, — но не хочу, чтобы ты уезжала». Я сказала: «Я еду на лето. А потом посмотрим. Я вернусь», — сказала я. «А как же я? — спросил он. — А ради меня что? Не возвращайся», — сказал он.
В то лето мы пили кофе, газировку и всевозможные соки. Целое лето мы пили только такое. Я вдруг поняла, что не хочу, чтобы лето кончалось. У меня не было иллюзий, но, прожив с Вэсом в доме Кока месяц, я снова надела обручальное кольцо. Я не носила кольцо два года. С той ночи, когда Вэс напился и выкинул свое кольцо в персиковый сад.
У Вэса было немного денег, так что я могла не работать. А Кок, как выяснилось, сдавал нам дом практически даром. Телефона у нас не было. Мы платили за газ и за свет, еду покупали в «Сейфвэй». Однажды в воскресенье Вэс пошел в сарай за разбрызгивателем, а вернулся с подарком для меня. Он принес букетик маргариток и соломенную шляпу. Вечером во вторник мы ходили в кино. В остальные вечера Вэс ходил на собрания своих, как он выражался, «товарищей по ни-ни». Кок заезжал за ним на машине, потом привозил обратно. Иногда Вэс и я ловили форель в какой-нибудь пресноводной лагуне неподалеку. Ловили мы с берега и за целый день вылавливали лишь несколько рыбешек. Они выйдут отлично, говорила я, пожарю их на ужин. Иногда я снимала шляпу и засыпала на одеяле рядом с моей удочкой. Перед тем как уснуть, я видела над собой облака, плывущие к Большой Долине. Ночью Вес обнимал меня и спрашивал, по-прежнему ли я его девочка.
От детей наших ничего не было. Черил жила с какими-то людьми на ферме в Орегоне. Она ходила за козами и продавала молоко. Разводила пчел и запасала кадки меда. Она жила своей жизнью, и я ее не осуждала. Ей было совершенно все равно, что делают ее отец и мать, лишь бы мы ее в это не втягивали. Бобби косил сено в штате Вашингтон. После сенокоса он собирался наняться на сбор яблок. Он жил с подругой и откладывал деньги. Я писала ему письма и подписывалась «С вечной любовью».
Как-то днем Вэс полол во дворе, когда к дому подъехал Кок. Я возилась у раковины. Я подняла голову и увидела, как большая машина Кока тормозит перед домом. Мне было видно машину, подъездную дорогу и шоссе, а за шоссе — дюны и океан. Над водой нависали облака. Кок вылез из машины и подтянул штаны. Я поняла, что приехал он не просто так. Вэс перестал полоть и выпрямился. На нем были перчатки и брезентовая панама. Он снял панаму и вытер лоб голым запястьем. Кок шагнул вперед и обнял Вэса за плечи. Вэс стащил одну перчатку. Я подошла к двери. И услышала, как Кок говорит Вэсу, что ему один Бог знает как жалко, но он вынужден попросить нас съехать в конце месяца. Вэс стянул вторую перчатку. Почему, Кок? Кок сказал, что его дочери, Линде, которую Вэс еще со своих пьяных времен звал Жирная Линда, нужно место, где жить, и наш дом — то самое место и есть. Кок рассказал Вэсу, что муж Линды несколько недель назад сел в свою рыбацкую лодку и с тех пор запропал. «Она же моя кровинка, — сказал Кок Вэсу. — Она потеряла мужа. Потеряла отца своего ребенка. Я могу ей помочь. Я рад, что у меня есть чем ей помочь. Прости, Вэс, но вам придется подыскать себе другой дом», — и Кок снова потрепал Вэса за плечо, подтянул штаны, сел в свою большую машину и уехал.
Вэс вошел в дом. Он бросил панаму и перчатки и на ковер и упал в кресло. «Кресло Кока, — подумала я. — Да и ковер — тоже Кока». Вэс был бледен. Я налила две чашки кофе и одну дала ему.
— Все в порядке, — сказала я. — Вэс, не переживай. Я села со своей чашкой на диван Вэса.
— Вместо нас тут будет жить Жирная Линда, — сказал Вэс. Он держал чашку на весу, но так и не отпил из нее.
— Вэс, не заводись, — сказала я.
— Ее мужик объявится только в Кетчикане, — сказал Вэс. — Он просто от них смылся. И кто его осудит? — сказал Вэс. Вэс сказал, что он бы тоже лучше утонул со своей лодкой, чем жить всю жизнь с Жирной Линдой и ее ребенком. И Вэс поставил чашку на ковер, рядом с перчатками. — До этой минуты это был счастливый дом, — сказал он.
